Идеальных преступлений нет

– Я ничего не буду говорить об этом законе! – нервно воскликнул он каким-то визгливым голосом. – Я все сказал в своем выступлении на прошлом заседании Думы! Мне нечего добавить! Вы обратились не по адресу!

– А почему этот вопрос вас так взволновал? – спросила я. – Мы спрашиваем всех подряд, и никто еще не отказался высказать cвое мнение.

Никаноров посмотрел на меня с открытой ненавистью и прошипел:

– Кто вас послал?

Я посмотрела на него с недоумением.

– Никто, – пожала я плечами.

– Вы лжете! – заявил он. – Я прекрасно знаю, чьи это происки! Но у них ничего не выйдет! У вас – тоже! Никаноров никогда не предавал свои идеалы и никогда их не предаст! Избиратели доверили мне защищать демократические завоевания в Тарасовской области, и я ни на шаг… – вы слышите меня? – ни на шаг не отступлюсь от своих принципов! Так и передайте этим политическим шантажистам, любителям ловить рыбку в мутной воде политических интриг и закулисных заговоров! Мое мнение! Да, у меня есть свое мнение по любому вопросу, и я его выскажу. Но только тогда, когда для этого созреет политическая необходимость. Я не привык болтать языком зря, как это любят делать наши политические противники! Я всегда говорю, что демократические принципы нашего общества – это главное завоевание девяностых годов и главный итог всего двадцатого века!

– Ты чего разорался-то? – перебила я его. – Никто тебя трогать не собирается.

Он замолчал, сраженный наповал моей грубостью и наглостью.

Но, честное слово, я просто больше не знала, чем еще его можно остановить. Я видела, что в нем зреет очередной истеричный визг в ответ на мою грубость, и поспешила к двери.

Уже выходя в приемную, я решила нейтрализовать его вспышку гнева и перевести ее в привычное для него, по крайней мере сегодня, состояние испуга.

– Пока не собирается, – многозначительно сказала я ему. – Живи, Никаноров. Отстаивай свои принципы.

Последнее, что я видела, покидая его кабинет, – сжавшаяся в кресле фигура и затравленный взгляд, которым он меня провожал.

Никаноров меня тоже больше не интересовал. Он явно взял деньги перед голосованием по закону.

Но очень испугался после этого и теперь больше брать не будет – побоится. А раз так, то и следить за ним не имеет никакого смысла.

Пусть переживает свое падение в одиночку. Его еще, я думаю, достанут те, кто платил ему первый раз. Второе голосование ответственней первого, и просто так они его не отпустят.

Но это будет слишком экстремальная ситуация, чтобы отследить ее, не выдавая своего присутствия. Нет, Никаноров – неиграющая карта в моей игре!

Осталось всего две кандидатуры, и я даже порадовалась, что так оперативно удалось разделаться почти со всем списком. Глядишь, на все про все у меня уйдет всего полдня. А это очень кстати, поскольку времени у нас – в обрез!

Кондрашкин проводил совещание своей фракции у себя в кабинете, и меня, естественно, к нему не пустили. Я слегка расстроилась и принялась болтать с секретаршей, сообщившей мне, что совещание идет с самого утра, вот уже часов пять, что было уже два перерыва и что скоро, наверное, оно закончится, потому что больше пяти часов радикал-социалисты заседают только раз в году – когда обсуждают план мероприятий на самый великий, по мнению Кондрашкина, день – на Седьмое ноября.

Секретарша оказалась на редкость разговорчивой, и я минут за пять узнала о ней многое из того, что обычно люди о себе не рассказывают.

Например, что она не замужем, но у нее есть двое мужчин, с которыми она живет. Оба не подозревают о существовании соперника, а она ловко между ними лавирует и следит только за тем, чтобы они случайно друг с другом при ней не встретились.

«Как Кондрашкин мечется между ленинцами и анархистами, – подумала я. – Ждать мне его или не стоит?»

Еще секретарша рассказала, что ее зовут Света, что семь лет назад ее исключили из университета за участие в политических митингах и демонстрациях.

Я, правда, ей не поверила и подумала, что дело было скорее всего так: митинги и демонстрации отнимали у нее столько времени, что ни на лекции, ни на подготовку к экзаменам его просто уже не оставалось. Все закончилось, само собой разумеется, исключением. Но разве приятно признаваться, что тебя исключили за неуспеваемость! Вот и родился удобный для нее миф о преследовании за политическую деятельность.

Света поведала тем временем, что все эти семь лет работает в партии радикал-социалистов, сначала в областной организации, а когда Кондрашкина выбрали депутатом, он взял ее к себе секретаршей.

Она даже жила с ним одно время, но он постоянно мотается по всей области, поскольку не представляет своей жизни без общения с массами, и ей приходилось ездить с ним вместе, так как он не только большой политик, но и большой охотник до женщин. И отпускать его одного, знаете ли…