Идеологические кампании «позднего сталинизма» и советская историческая наука (середина 1940-х – 1953 г.)

Ситуация требовала кардинальных мер со стороны проводников линии на критику Арциховского. Слово взял влиятельный Третьяков, который донес до присутствовавших тот факт, что основные идеи Равдоникаса одобрены дирекцией. Он поддержал мнение, что в археологии не сложилось такого же острого противостояния двух школ, которое можно было наблюдать в биологии. Тем не менее, он признал существование склонности некоторых археологов к «вещеведению», нашедшему выражение именно в учебнике Арциховского. Выступление Арциховского он посчитал неудовлетворительным и несамокритичным, фактически сведшимся к перепалке с Равдоникасом. Постарался он сбить пыл и с сочувствующих Арциховскому: «А. В. Арциховский здесь выступил непринципиально, и когда раздались в зале аплодисменты, меня залила краска стыда за тех, кто аплодировал. Я не аплодировал и я очень доволен, что сидел в первом ряду и не видел тех, кто аплодировал»[838].

Схожую позицию отстаивал А. Н. Бернштам, признавший справедливой речь Третьякова. «Несомненно только одно, что если все выступавшие в основном достаточно четко делятся на две группы — одну группу, которая не признает наличие двух направлений, и другую группу, которая признает, что существуют два направления, — то это свидетельствует о том, что такие направления в нашей науке есть. Мне кажется, что это вопрос бесспорный, бесспорный потому, что лица, выступавшие в защиту доклада Владислава Иосифовича, говоря о наличии двух направлений в нашей науке, останавливались на вопросах теории, и товарищи, защищавшие положение о том, что у нас таких направлений нет, скатывались к вопросам эмпирическим и частным»[839], — утверждал он.

В защиту Арциховского выступил его ученик М. Г. Рабинович. Он опроверг тезис о существовании и тем более борьбе двух школ. Выступавший донес до присутствующих то, что при обсуждении доклада Равдоникаса в Ленинграде не все приняли его утверждение о существовании двух школ. По мнению М. Г. Рабиновича, книги Равдоникаса и Арциховского нельзя сравнивать, поскольку они посвящены разным темам. В выступлении Рабиновича Арциховский предстал последовательным борцом с норманизмом и миграционными теориями. Одновременно Рабинович намекал, что в работах Равдоникаса норманизм как раз присутствует[840].

Спустя много лет в своих мемуарах М. Г. Рабинович нарисовал себя человеком, который фактически перевернул ход дискуссии и спас своего учителя от критики. Он утверждал, что он «первый сказал понятно, что не согласен с докладчиком [Равдоникасом. — В. Т.]»[841]. Анализ стенограммы не подтверждает этого заявления. Из нее не следует, что его речь внесла что-то новое в обсуждение. Гораздо важнее представляются выступление А. Л. Монгайта, который первым выступил с критикой Равдоникаса, и поведение самого Арциховского, активно защищавшегося и шедшего в наступление. Вообще совершенно естественно, что в воспоминаниях много несовпадений со стенограммой. Так, заседание, как пишет Рабинович, прошло в 1949 г., а в реальности в 1948 г. Автор явно «перекинул» событие в дни борьбы с «космополитизмом». Не соответствует и порядок выступавших. Так, Третьяков, по воспоминаниям, выступил с заключительным словом в конце собрания, где высказал недовольство докладом Арциховского и поведением его сторонников, но на самом деле оно прозвучало в середине.

Дальнейшее заседание, в основном пришедшееся на 14 ноября, уже скатывалось к сведению счетов не между Арциховским и Равдоникасом и «их школами», а между отдельными археологами. Так, схлестнулись М. К. Каргер и Н. Н. Воронин. Первый обвинил второго в идеализации Древней Руси, а тот заявил, что долг советского археолога показать все величие и самодостаточность древнерусской культуры[842].

Киевский археолог В. А. Богусевич выступил против ленинградца И. И. Ляпушкина, доказывавшего, что генетической связи между культурами Днепровского левобережья нет. Это противоречило выводам самого Богусевича и нарушало стройную схему прогрессивного развития археологических культур региона. За Ляпушкина вступился М. И. Артамонов[843].