Идеологические кампании «позднего сталинизма» и советская историческая наука (середина 1940-х – 1953 г.)

Многие таким образом делали карьеру. А. Н. Сахаров вспоминает: «Сегодня почему-то считается, что ответственность за все… несли лишь руководящие партийные и государственные структуры. Однако, это не совсем так. С восторгом в этих кампаниях, в нагнетании этой атмосферы участвовали миллионы людей, а у нас на истфаке [МГУ. — В. Т.] — десятки студентов, аспирантов, преподавателей, которые делали борьбу за “идеологическую чистоту” своим призванием, морально уничтожали всех, кто попадался на крючок подозрения. Заодно в этом мутном потоке многие комсомольские и партийные вожаки, весьма посредственные в науке и на экзаменах, ловили рыбку — ковали карьеру, добивались положительных характеристик, рекомендаций в аспирантуру, благоприятных распределений на работу, оттесняли своих конкурентов по учебе, по жизни»[1317]. Важно только подчеркнуть, что именно власти создали такую ситуацию, когда нормальная в общем борьба за научное и административное влияние воплотилась в форму идеологического погрома.

Сложным вопросом остается роль фронтовиков. Выше уже отмечалось, что повышение общего уровня социальной агрессии, связанного с военным временем, несомненно, сыграло свою роль в размахе кампаний. Но можно ли говорить о фронтовиках как особой группе в условиях кампаний? Думается, что нет. Участие в Великой Отечественной войне становится важнейшим фактором карьеры, бывших военных активно продвигали на первые роли в партии и комсомоле. Но они совершенно не обязательно играли ведущую роль в погромах, хотя их голос и был значим. Очевидно, что поведение определялось не принадлежностью к фронтовому поколению, а, опять-таки, ситуационными факторами. Они не действовали как-то обособлено от остальной группы, их голос тонул в общем шуме.

Глава 7 Идеологические кампании в исторической науке в личностном измерении

1. Идеологические кампании «позднего сталинизма» и судьба историка С. А. Фейгиной

Софья Ароновна Фейгина (1897–1983)[1318] не входит в когорту классиков советской исторической литературы, хотя ее работы фундированы и представляют несомненный интерес для современных историков. Это имя известно только узкому кругу специалистов по истории международных отношений времен Петра I. Исследователи истории исторической науки вспоминают ее в связи с разгромом сборника «Петр Великий» (М.; Л., 1947), где ей принадлежала статья о западноевропейской историографии петровских реформ. Книга оказалась в центре идеологических проработок во время борьбы с «буржуазным объективизмом». Имя Софьи Ароновны регулярно всплывало на страницах пропагандистских и научных изданий, на партийных собраниях и заседаниях Ученых советов. До и после этих событий ее биография в поле зрения профессиональных историографов практические не попадает, хотя историк отметилась крупной монографией и рядом интересных статей. Почему же судьба не самого крупного ученого, оказавшегося в маховике проработок, может представлять интерес? Ответ прост. Истории выдающихся исследователей, ставших жертвами идеологических кампаний, более или менее известны. Стало очевидным, что в их отношении, несмотря на все обвинения, гонители преследовали цель скорее запугать, чем устранить физически. Поэтому увольняли их крайне редко, иногда отправляли в почетную ссылку на менее важные должности и в менее престижные университеты: все-таки ценные кадры, которыми нельзя разбрасываться. Были, конечно, и другие примеры (Н. Л. Рубинштейн, С. Я. Лурье и т. д.), но это был крайний случай. А вот что стало с фигурантами менее значительными — часто остается под вопросом. Между тем, изучение их биографий в контексте идеологических кампаний позволяет подробнее, зачастую по-новому, на микроуровне взглянуть на события.

Микроисторический ракурс нередко позволяет отказаться от сложившихся стереотипов, переосмыслить многие аспекты проблемы. В свое время подобный подход, получивший название «микроистория», концептуализировал К. Гинзбург, который считал, что история начинается с реконструкции индивидуальных случаев на основе следов в источниках[1319]. В центре такого исследования оказываются индивидуальные стратегии в конкретных жизненных ситуациях[1320]. В указанном смысле случай С. А. Фейгиной — идеальный предмет анализа.