Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 1

«Был создан специальный журнал для травли отдельного человека, “Культура и жизнь”. ‹…› Затем организовали Академию общественных знаний, специальное гестапо по науке. В самом деле, а кто же будет устраивать слежку и душить произносящих лекции? ‹…› И вот, предметом занятий “отделов” и “секций” этой Академии оказалась не сама наука, не сама специальность, а преподавание специальности, занятия наукой кафедрами вузов. По крайней мере, в деканат пришла циркулярная бумага со штампом Академии о сведениях по кафедре классической филологии: кто читает на кафедре, что читают, как читают, где печатаются, с точным указанием органа, года, тома, страницы.

Наша политическая система создала хорошую традицию: обвиняемый сам предоставляет следственным властям все улики против себя, с точным указанием документации. Утаит что-либо, пострадает еще больше»[1715].

Литературоведы обсуждают закрытое письмо цк по «Делу КР»

30 июля 1947 г. бюро Ленинградского горкома ВКП(б) приняло постановление «О проведении партийных собраний в научно-исследовательских институтах по обсуждению закрытого письма ЦК ВКП(б) о деле профессоров Клюевой и Роскина». К 10 сентября, как свидетельствует отчет горкома в ЦК ВКП(б), было проведено 95 таких «чтений»[1716].

17 сентября очередь дошла до Института литературы Академии наук СССР:

«Большинство собраний по обсуждению закрытого письма проходило по стандартному сценарию. Обычно собрание продолжалось два дня. Первый день открывался вступительным словом секретаря соответствующего парткома, который затем целиком зачитывал брошюру. Не следующий день собравшиеся задавали вопросы и выражали свое мнение о деле»[1717].

Но поскольку парторганизация Пушкинского Дома была не настолько велика, то собрание удалось ограничить одним днем. Письмо зачитал инструктор райкома ВКП(б), Представители авангарда советского литературоведения сразу поняли основной смысл «Закрытого письма ЦК», что отразилось в их выступлениях. Приведем некоторые: