Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 2

Итог этого собрания лаконично описан О. М. Фрейденберг:

«…Было назначено заседание, посвященное “обсуждению” травли, на нашем филологическом факультете. Накануне прошло такое же “заседание” в Академии, в Институте литературы. Позорили всех профессоров литературы. Их вынуждали, под давлением политической кары, отрекаться от собственных взглядов и поносить самих себя. Одни, как Жирмунский, делали это “изящно” и лихо. Другие, как Эйхенбаум, старались уберечь себя от моральной наготы, и мужественно прикрывали стыд. Впрочем, он был в одиночестве. ‹…› Прочие делали, что от них требовалось.

Профессоров пытали самым страшным инструментом пытки – научной честью.

После окончания церемонии произошло два события, которые не вызвали, впрочем, никакого вниманья. Известный пушкинист профессор Томашевский, человек холодный, не старый еще, я бы сказала – еще и не пожилой, очень спокойный, колкого ума и без сантиментов, после моральной экзекуции вышел в коридор Академии и там упал в обморок. Фольклорист Азадовский, расслабленный и очень больной сердцем, потерял сознание на самом “заседании” и был вынесен»[219].

Но это было только начало.

Экзекуция на заседании ученого совета филологического факультета

Довольно подробно о нем запишет бесстрастная Ольга Михайловна Фрейденберг: