Идеология: между метафизикой и социальным контролем

Способ рассмотрения истории, из которого вслед за Г. В. Ф. Гегелем извлекают свои логические конструкции все немецкие идеологи, «исходит из сознания, как если бы оно было живым индивидом»[63]. В этом обезличенном сознании идеологи находят абстрактные схемы, в которые они загоняют живых индивидов и их реальную историю. К. Маркс и Ф. Энгельс в новом, соответствующем действительной жизни взгляде на историю исходят из самих действительных живых индивидов и рассматривают сознание только как их сознание[64]. Критика буржуазной политической экономии и материалистическое понимание истории становятся той основой, исходя из которой К. Маркс и Ф. Энгельс выстраивают свои представления о генезисе человеческого сознания.

В «Немецкой идеологии» и ряде других работ К. Маркс и Ф. Энгельс имеют дело с иллюзорным сознанием, возникшим на немецкой почве. Они упрекают немецких интеллектуалов прежде всего за некритическое отношение к «гегелевской философии вообще и диалектике в частности»[65]. Абсолютная порабощенность спекулятивным мышлением составляла национальную особенность немецких идеологов, она не оставляла им ни малейшей возможности сознательно отнестись к своему социальному положению и занять определенную политическую позицию.

В отличие от немецких идеологов, французы и англичане, по мнению основателей марксизма, обнаруживали гораздо большую практичность и понимание социальных условий, в которых живет интеллектуал. Они старались принимать непосредственное участие в политических процессах и тем самым более или менее сознательно выражали интересы близких им социальных слоев. Они хотя и культивировали иллюзии, но эти иллюзии были связаны с политикой, и потому оказывались более близкими к действительности, нежели немецкие философские спекуляции.[66] Руководствуясь философскими спекуляциями, в социальном познании немецкие интеллектуалы неизбежно превращаются в идеологов, чье мышление «правомерно лишь с точки зрения философского сознания, которому неизбежно остаются неясными характер и происхождение его мнимого отношения к жизни»[67].

В своих публичных выступлениях немецкие идеологи устраивали словесные баталии, не выходящие за рамки гегелевской философии, они превращали вопросы практической жизни в теологические и схоластические и в этом смысле являлись подлинными представителями немецкой национальной идеологии. Главное значение их политической деятельности заключалось в раздувании национального самомнения: «…будто немцы стоят выше национальной ограниченности и всех действительных интересов»[68].

Важнейший недостаток всех направлений немецкой идеологии состоял в неспособности «встретиться» с социальной реальностью. Все политические проекты немецких идеологов начинались и заканчивались в пределах гегелевской спекуляции, хотя сами участники этого спекулятивного спектакля придавали своей деятельности «всемирно-историческое и даже абсолютное» значение.

Критика К. Марксом и Ф. Энгельсом немецких идеологов не может быть сведена только к высмеиванию их словесной эквилибристики или к простому отбрасыванию их спекулятивных построений. Основатели марксизма полагали, что «словесный маскарад имеет смысл лишь тогда, когда он является бессознательным или сознательным выражением действительного маскарада»[69].

Согласно марксизму, иллюзии, возникающие в сфере разума, не принадлежат исключительно человеческому мышлению, они поддерживаются «иллюзорными формами общения», замещающими общение людей – как сознательно действующих индивидов – ролевым, классовым, функциональным взаимодействием. Идеология как разновидность иллюзорного сознания порождается общественными условиями, при которых человеческие индивиды вынуждены развивать свою индивидуальность через бессознательное служение интересам своего класса. В капиталистическом обществе каждый класс, стремящийся к политическому господству, вынужден заботиться о действительном или мнимом совпадении классовых интересов и индивидуальных устремлений своих членов.

К идеологии вынужден прибегать как класс, стремящийся сохранить свое политическое положение, так и класс, стремящийся изменить его, а превращение восходящего класса в господствующий осуществляется через формирование государства как репрессивного аппарата, с помощью которого общественный интерес противостоит частным. К. Маркс и К. Энгельс полагали, что классовая борьба ставит перед каждой из конкурирующих групп задачу превращения своего частного интереса во всеобщий: чтобы представить частный интерес как всеобщий, необходимо репрезентировать его как цель и задачу коллективного действия. Коллективные действия класса порождают социальные структуры, делающие классовый интерес общественно значимым.