Иди через темный лес. Вслед за змеями

Андар кивнул и протянул Марье ладонь. Она недоверчиво взглянула на него, колеблясь, но руку приняла – а что ей еще оставалось? Одна бы она не выбралась, да еще с перевязанной ногой. Почему-то юноша вызывал у нее симпатию, даже несмотря на то, что уже однажды заманил ее в ловушку.

«Это было не его желание», – напомнила Марья себе и поморщилась, сообразив, что оправдывает его. Тем более сейчас Андар не походил на безвольную куклу.

Он шел впереди, расшвыривая кости с их пути, и котенок бежал рядом с ними, почти под ногами. Андар следил за ним, чтоб не задеть или не споткнуться, и иногда, когда он оборачивался, Марья ловила его задумчивую улыбку.

– Коты хозяйки к тебе привязались, – сказала она, чтоб хоть как-то нарушить неприятное молчание. Андар чуть помедлил и кивнул, а котенок тут же обернулся к Марье, и она поежилась от чувства, что он понимал гораздо больше, чем положено простым зверям.

С шорохом и скрипом остовы за их спинами опять сползались в серое покрывало, стирая тонкую тропку. Краем глаза Марья заметила на них странные темные пятна, но решила, что померещилось. Она продолжила с наигранной безмятежностью говорить, чтоб заглушить скрип костей:

– Сейчас ты говорить не можешь, верно? Неужели старик использует тебя, только чтоб сообщения передавать?

Андар дернулся и ссутулился, ладонь Марьи выскользнула из его ослабевшей хватки. Он тяжело вздохнул и обернулся к ней, и маска вины снова скрыла его лицо. Марья хотела бы верить, что его чувства искренни, а не игра, которую ему поручил старик.

Словно чуя ее сомнения, Андар прижал сжатые в кулаки ладони к груди, а потом протянул их Марье, позволяя ей легко разжать их. Она провела пальцем по его ладоням, и он вздрогнул, на мгновение отводя глаза.

– Старик говорил, что ты – дух зверя. Но на зверя ты не больно-то похож. Я бы сказала – совсем не похож. – Андар удивленно взглянул ей в глаза и несмело улыбнулся, и она продолжила: – Ты заботился о старике, как он говорил, ты делал… хорошее. Каково тебе теперь, когда он заставляет тебя лгать?

Марья чувствовала, как каждое слово впивается в него отравленной иглой, и он дергался, словно от пощечин. Он и сам, верно, с большим удовольствием возился бы с котами или берег кого-то, но старик имел над ним власть, и более того – Андар сам ее над собой признавал, покорялся, как неизбежному, как верному.

Словно осознавал правоту старика, хоть и всей душой восставал против нее.

Впрочем, а есть ли душа у зверя? Или дух так давно притворялся человеком, что почти стал им?

Андар поднял острый осколок кости, вложил его в пальцы Марьи, и от прикосновения к холодной шершавой поверхности ее передернуло. Острие он приставил к своей груди, отпустил ладони Марьи, покорно склонив голову, ожидая ее приговора.

Запоздало сообразив, что он задумал, Марья с отвращением отшвырнула кость и вытерла ладонь о штаны.

– Слушай, я, конечно, не в восторге от ваших хитроумных планов, но не настолько, чтоб кому-то делать больно!..

Он смотрел на нее так внимательно и терпеливо, что Марья поежилась и отступила на шаг. Светлые глаза почти мерцали во мраке, как каменные светлячки.

– Не смотри на меня так. – Марья буркнула и первая отвела взгляд, обхватила себя руками за плечи. – Я не собираюсь прощать ни его, ни тебя. Это сейчас ты помогаешь, а старик прикажет – снова в ловушку потащишь? Или убьешь?

Андар схватил ее за плечи, и его пальцы показались холодными рядом с тем жаром, что тлел в груди Марьи – пока еще только тлел. Андар мотнул головой, коса качнулась за спиной маятником, и котенок вскинул голову, будто ощутив над собой движение. Марья предпочла смотреть на него, только не в лицо Андару, только не в вечно виноватые глаза. И зачем ему слова, если на лбу все написано?

Марья все же взглянула ему в лицо и сказала твердо:

– Выведи меня. Не среди костей же спорить.

Хорош спор, когда один другого не понимает.

Они почти дошли до испещренных медными выростами стен, когда Марья споткнулась и замерла. Сжала виски, несколько раз сильно нажала на уши – не помогло. Тонкий противный звук не унимался, словно она, как в детстве, слышала писк техники из другой комнаты. Но сейчас звук накатывал со всех сторон, отдавался ноющей болью в костях.

Кажется, котенок тоже слышал этот звук, и он его пугал. Он распушился, вздыбился, став раза в два больше, но ни звука не издавал, даже не шипел, только трясся, и хвост хлестал по воздуху. Андар удивленно смотрел на него, пытался успокоить, но зверек утекал из-под его рук.

Марья оглянулась назад, на костяное поле, и теперь отчетливо видела, как по черепам расползается мох, как позвоночники обращаются в тернии с длинными белыми шипами. Словно морок спал. Она схватила Андара за запястье, дернула требовательно:

– Кто-то зовет, слышишь?

Теперь она отчетливо различала человечий стон среди гула, различала одно-единственное слово: Андар. Вот только сам он ничего не слышал.