Иди и не греши

— Да, и я тоже, — кивнула Натали с печальной улыбкой. — А чем все закончилось?..

— Разве все уже закончилось? — спросил Дима.

— Вы понимаете, о чем я, — со вздохом сказала Натали. — Мы все эти годы придумывали себе Россию, страну сказки и мечты! Теперь наступило разочарование.

— Не думаю, что в этом виноваты одни мы, — сказал Дима осторожно.

— Помилуйте, я и не виню вас, — сказала она. — Русские по своей природе очень мечтательны, вы замечали? Просто мы все размечтались.

— И все же, — спросил Дима. — Зачем вы к нам приехали?

Натали улыбнулась сомкнутыми губами и покачала головой.

— Не спрашивайте, я не хочу вас разочаровывать.

— Тогда позвольте мне догадаться? — предложил Дима.

— Попробуйте, — она охотно включилась в игру.

— Вы должны мне ответить на один простой вопрос, — сказал Дима. — Какая у вас была девичья фамилия?

Натали чуть удивленно пожала плечами.

— Боюсь, этот вопрос вас ни к чему не приведет, — сказала она. — У моего отца была очень простая и ничем не замечательная фамилия Зарубин. Он утверждает, что его дед воевал белым казаком на Гражданской войне, но подтвердить это нечем.

— Я не с того начал, — поправился Дима. — Можно мне исправиться?

— Конечно, исправляйтесь, — сказала Натали.

— Профессор Консовский Аристарх Дмитриевич имеет к вашей семье какое-либо отношение?

Судя по тому, как вытянулось у нее лицо, профессор к ее семье отношение имел. Некоторое время Натали не могла произнести ни слова, даже глаза прикрыла от нахлынувшего волнения и заметно покраснела. Затем произнесла с трудом:

— Откуда вы это узнали? Звонили в Москву, да?.. В КГБ?

— Нету уже КГБ, — вздохнул Дима. — Да и когда был, справок не давал. Я вас вычислил, Наташа.

— Вычислили? — не поняла Натали. — Зачем?

— Вы ведь выезжали из Москвы на поезде? — спросил Дима.

— И что же? — не поняла она.

— Я ехал на том же поезде, — пояснил Дима. — И моей попутчицей по случаю оказалась Лера Метлицкая. Вы ее должны знать.

— И что же она вам про меня рассказала? — чуть недоверчиво усмехнулась Натали.

— Ничего. Ее убили.

Натали вздрогнула, вскинула на него испуганный взгляд, и Дима заметил, как она впилась пальцами в ручки кресла.

— Это… правда?

— Увы, — сказал Дима. — Ведь она предупредила вас о появлении представителей соперничающей группы, не так ли?

— Я не знаю, — жалобно призналась Натали. — Они говорили без меня, выходили в тамбур… Я поняла, что что-то случилось, но Серж ничего мне не объяснил… Зачем же он оставил ее в поезде?

— Спросите об этом у него самого, — посоветовал Дима. — Но я полагаю, он прекрасно сознавал всю опасность.

— Это ужасно, — прошептала Натали сдавленно. — Она… Как ее убили?..

— Разве это имеет значение? — произнес Дима с участием.

Она поднялась в полной растерянности.

— Но Серж… — произнесла она. — Он ничего не знает!..

— Он уже знает, — возразил Дима. — Я ему уже все сообщил. Поэтому он и побежал звонить в Москву.

— Боже мой, — простонала она. — Что мне теперь делать?..

— Успокойтесь, — сказал Дима. — Вам опасность, судя по всему, не грозит.

— Откуда вы знаете? — повернулась она к нему. — Что вы вообще обо всем этом знаете?..

— Зачем он вас привез? — спросил Дима. — Заявить права на коллекцию?

— Я не могу об этом сейчас говорить! — дрожащим голосом воскликнула Натали. — Оставьте меня, пожалуйста!.. Я не могу…

— Все, все, — сам растерявшись, поднял руки Дима. — Больше ни слова об этом. Давайте, я вас провожу в гостиницу.

— Не надо, — Натали решительно встала. — Я дойду сама.

Дима не успел возразить, она быстро вышла, хлопнув дверью.

Осталось чувство неловкости, досады и неуверенности.

8

Как и следовало ожидать, на обеденной трапезе не оказалось ни Вольпина, ни Натали. Дима предварительно зашел за ними в гостиницу, но Вера Владимировна сообщила, что Вольпин не возвращался с тех пор, как ушел искать переговорный пункт, а француженка зашла и вышла.

— Какая-то она встревоженная была, — поделилась Вера Владимировна.

— Что-нибудь взяла с собой? — спросил на всякий случай Дима.

— Сумочку, — уточнила наблюдательная администраторша.

Дима вернулся в пределы обители и пошел на трапезу. Почтивший своим присутствием будничную трапезу отец-наместник сообщил братии, что на предстоящее воскресенье обещался приехать владыка Геронтий, дабы хиротонисать в диаконы монастырского истопника, брата Агафангела. Дима знал Агафангела как брата молчаливого, смиренного и тихого и представить не мог, что за диакон из него получится. Диаконы, по его мнению, должны были быть деловыми и голосистыми, чтобы и за порядком следить, и службу вести достойно. Впрочем, в монастырском варианте предполагались свои правки, и когда тот же иконописец Севастьян, еще будучи диаконом, своим тихим, почти дрожащим тенорком произносил ектенью, молитвенное чувство от его слов рождалось не меньшее, чем от густого баса епископского архидиакона Евлампия.

После трапезы Дионисий подозвал Диму к себе.

— Нашел убийцу? — спросил он, усмехнувшись.

— Ищем, — сказал Дима. — С чем связан наезд владыки?