Иди ко мне…

— Так вот, — отмерла она. — Нас затолкали в микроавтобус, когда мы выходили из магазина, и руки были заняты сумками. Борьку запихнули первым. Глаза завязали, заклеили рты, пристегнули к креслам, мы ничего и сообразить не успели. Держали в доме с видом на рощу, явно, окраина города. Кормили, поили, разрешали пользоваться ванной, телевизором, мы могли варить кофе, заваривать чай. Там были книги, старый проигрыватель, шахматы. Телефоны, документы, деньги и даже ключи были отобраны сразу, двери и окна с решётками закрыты намертво, в нашем распоряжении была одна большая комната, похоже, гостиная этого дома. Никто ничего не объяснял, ни одного слова мы не услышали, ни одного движения в нашем направлении не было сделано почти неделю. Моя душа помирала, ведь я ничего не знала о Мишеньке. Только надежда на Исаевых, у которых я его оставила, немного поддерживала. А потом забрали маму с Борей, воспрепятствовать этому не было никакой возможности. Оставалось только реветь, что я и делала, застряв ещё на неделю. Как-то утром, не могу объяснить почему, подошла к двери и открыла её. Она оказалась незапертой, в доме никого, на столе моя сумка с полным содержимым, и тишина. Никого, дверь на свободу открыта. Я бросилась искать маму. Тщетно, в доме даже следов пребывания людей не было. И как потом оказалось, жилище это принадлежало одной почтенной паре, в холодный период переезжающей в город. И в аренду они никому его не сдавали. Концы в воду.

Гульнаре нелегко давались воспоминания, хоть уже и прошло несколько лет. Она оставила службу в полиции, к живому делу её не допускали, а просиживать штаны было неинтересно. Ей помогли организовать в нашем городе частное детективное агентство «Гулиса», ГУЛьнара ИСАева, сразу ставшее популярным, на хорошем счету. В простонародье его звали «Лисой». Так и говорили: «Проблема? Иди к Лисе». А потом несостоявшаяся полицейская и вовсе уехала. Но агентство работает, его подхватили отслужившие коллеги. И вывеску не сменили. А у самой сыщицы лисьей породы одна проблема, она до сих пор одинока. Даже у Сони появился друг, журналист, фотограф и крепкое плечо, три в одном, коллега по цеху и, дай бог, будет по жизни.

— Гуля, а можно спросить? — Воспользовалась паузой моя мамочка. — А как же суженый-ряженый? Он, что, так ничего и не узнал? Почему отпустил?

— Не узнал. Думаю, до сих пор в неведении. Он долго болел, реабилитационный период затянулся, мама выхаживала его ровно до дня своей свадьбы. Это тоже было одним из её условий. Оставив прощальную записку, ей пришлось исчезнуть из его жизни. Правда, не навсегда. Они ещё встречались, и не раз. Но разговора о прошлом не получалось, у него уже была семья, а у неё — я, а потом и Борька. Незачем ворошить прошлое, решила моя мамочка.

— Как всё это грустно. — Задумчиво произнесла Исаева-старшая.

От меня не утаился злющий взгляд Гули, брошенный в её сторону. Странно, мне всегда казалось, что между этими женщинами мир и покой. И уж точно то, что моя свекровь любит Гульнару гораздо больше меня! И вдруг…

— Ну что? Дальше? — Ей очень не хотелось вываливать нам на головы эту порядком поднадоевшую историю. — Но учтите, не всё вам понравится в продолжении этого триллера. Я буду предельно откровенна, подбирать слова и обходить дрянные ситуации у меня не хватит сил. Так вот. Я стала искать маму. Исаев-младший с первой же минуты подставил своё крепкое плечо. И его отец. И мои коллеги. Непонятно оставалось одно: почему меня отпустили? Моё начальство, открывшее дело об исчезновении, это интересовало больше самого процесса расследования. И мы с Мишкой решили пойти своим путём. Тем более что к тому моменту у нас в руках было письмо мамы.

И она достала конверт.

«Доченька моя, Гулечка! У меня мало времени, поэтому, о главном. Береги Мишеньку, лучше спрячь. Эти нелюди пойдут на всё, чтобы завершить свои грязные дела. Я вас очень люблю, о нас не беспокойтесь. Отнесись к моим словам очень серьёзно».