Иди со мной

Она немного стукнута в отношении меня, страшно подумать, а что творилось, когда она была молодой, а тут в ее жизнь въехал мой громадный папаша в мундире.

Хотелось бы увидеть ее, двадцатилетнюю, как она сидит в пивной над рюмкой, как танцует и поет, но вот с отцом, о чудо, у меня нет никаких проблем. А ведь, по сути, долгое время я вообще не знал, что это такое. Папа, папочка, па, старик – если я и произносил эти слова, то уже как взрослый и имея в виду себя по отношению к Олафу.

Первое, что я помню из детства: мы с мамой стоим на берегу Балтики, она плачет, а я не знаю – почему.

Дальнейшие воспоминания, это уже Витомино, улица Польского Красного Креста: две наших комнаты, вид из окна на Хельскую Косу, колокола костёла, бьющие по воскресеньям на рассвете, и мусорная свалка с сокровищами.

Мама лепила мне вареники, пухлые улыбки из тонкого теста, заполненные горячим мясом, устраивала театр теней, а когда я был уже чуточку постарше, брала с собой в кино на фильмы про Рембо и Гарри Калахане[19].

Проблема выплыла на свет божий, когда я прочитал рассказы про Муми-троллей.

Папа Муми-тролля сидел на веранде, глушил грог, разрешал детворе путешествовать к вулканам, а под самый конец сошел с ума и повел семейство в собственную печаль, на какой-то каменный остров, к неработающему морскому маяку. Так чем же является папа? Предлагает свет, а потом его забирает? Я не мог этого понять, пока, наконец, не вырос перед мамой, занятой отбиванием биточков, и спросил:

- А вот если бы у меня был папа, он бы обижал меня?

Мне казалось, что она сейчас тем молотком прибьет, честное слово.

Но вместо того, она присела и извинилась. Сказала, что скрывала передо мной кое-какие вещи по причине глупости и озабоченности, что частенько ходит в паре. Потом объяснила, что некоторые отцы исчезают, другие, опять же – нет. Мой, как раз, пропал еще до того, как я родился. Я хотел знать, кем он был, как выглядел и, возможно, поплыл ли к черным скалам, на встречу со слепым маяком. Мама тряхнула мною и процедила холодно, как тогда, когда я умолял ее завести собаку:

- Не интересуйся отцом.

После этого разговора она купила детский футбольный мяч, предлагала, чтобы я забивал ей голы в ворота, которые она защищала словно Влодек Жемойтель[20]. Вот забивать шло у нее не так здорово, и даже помню, как стоял на поляне возле радиостанции, два кирпича определяли границы ворот, мама разгонялась, а мяч летел в небо, в деревья, в поле – куда угодно, только не ко мне

Мы возвращались потными, зелеными, что твои тролли, и мама ругалась, что не достирает одежду от травы. А потом одежда заливалась водой со стиральным порошком, а она забывала про нее, всегда забывала, так оно и было.

Она же купила два велосипеда, мне "вигри", а себе "ромет", и мы выезжали в длительные путешествия, иногда даже в Реву[21].

От дедушки мама выцыганила рыбацкое оснащение. Я ловил на хлеб, мама – на муху, и достаточно сказать, что если бы не мужик, который рядом ловил на электричество, то домой мы бы вернулись с пустыми руками.

Весь этот великий мамин труд был потрачен напрасно, когда я пошел в школу, где имелся целый легион отцов. До меня дошло, что отец – это усатое создание в свитере, кожаной куртке, ладно, в крайнем случае, он носит плащ-пыльник и закуривает "кармен"[22] в тот же самый момент, когда дитятко отпускает его руку, чтобы пилить на уроки.

Отцы били рабочими, судостроителями и таксистами. Я же не мог похвалиться никем подобным. У меня и так было забот выше крыше с именем, и следовало думать, как избавиться от неприятностей еще с этой стороны.

Дастин Барский, вот кто это вообще мог быть? Кто так зовется в Витомине?

Дружки иногда спрашивали, а чем занимается мой старик. Все это происходило в те приятные моменты, когда уже вытаскивали мою башку из дыры в сортире.

Я же всегда отвечал одно и то же.

Раньше мой папа плавал на судах, а сейчас пишет воспоминания. Он издаст их и сделается знаменитым.

У папы есть черный цилиндр, тросточка, он пьет изысканные напитки, а не разбодяженное пиво, как ваши ебаные отцы.

Папа все время сидит дома, всегда находит для меня время и рассказывает различные фантастические истории. Он не кричит на меня, разрешает ходить, куда я только пожелаю, а еще он убивал чудовищ, обводил вокруг пальца глупых ментов, так что я с ним могу отомсить каждому, что только посмеет меня обидеть.

О хорошей обувке

В кухню заглядывает Клара и спрашивает, что я здесь вытворяю в такое-то время. Что, всю ночь вот так сижу? Еще не завершил историю Елены?

- На работе будешь без сознания, - предупреждает меня она.

Я понимаю, что она имеет в виду. Боится, что я принимаю наркотики.

Большинство поваров сидит на наркоте, но только не я, я даже не выпиваю.

Я ей обещал. Свое слово я всегда держу. Но ведь следует как-то объясниться в этой странной ситуации, что сижу вот так, дымлю сигарету за сигаретой, лопаю селедку и постоянно чего-то печатаю, хотя и обещал, что это ненадолго.

- Я пытаюсь прийти в согласие сам с собой, - еще пытаюсь ей чего-то туманно объяснить.