Идиот

– Так ты не злишься?

– Пожалуй, нет.

– Но раньше злилась.

Я кивнула.

Стюард шваброй наткнулся на мою туфлю.

– Туалет свободен, – сказал он. – Тут стоят в туалет.

– Наши места в разных рядах, – объяснил Иван. – Мы стоим здесь, чтобы поговорить.

– Я прошу вас вернуться на свои места, – сказал стюард, поднимая швабру.

В полумраке мы побрели по проходу среди спящих, подсвеченных синим тел с разинутыми ртами. В алькове напротив одного из аварийных выходов Иван сел на приступку у двери с красной надписью «Не садиться». Я прислонилась к стене с надписью «Не прислоняться». На экране взорвалась цистерна, и женщина в полевой форме нырнула в кювет.

– Ты куда после Парижа? – спросил Иван.

– В смысле? В Будапешт.

– Эту часть я помню, – сказал он. – Я имею в виду – между.

– Нет, никуда, только Париж. А ты?

– Наверное, к Женевскому озеру, хочу проведать Томи. Летом он живет в Монтрё. У него жена швейцарка, – в том, как он произнес «жена», слышались пикантные нотки. – Я всё равно в Будапешт поеду автостопом, почему бы не заглянуть в Женеву? Может, еще в Венецию.

Я кивала. Мне никогда еще не доводилось слышать о людях, для которых автостоп – естественный способ передвижения. Иван спросил, не собираюсь ли я после Венгрии поездить по Европе.

– Полечу в Турцию, – ответила я. На самом деле я думала об этом без восторга.

– А, хорошо. Это правильно, что ты поедешь в Турцию. Я к тому времени уже буду в Токио. У меня наконец есть билет. Мне очень хотелось смотаться по пути в Бангкок, и я это устроил. Пробуду там три дня. Мне так хочется снова вернуться в Таиланд.

Интересно, чтó именно в тех или иных местах заставляет Ивана хотеть туда поехать, там оказаться, туда вернуться, и что правильного в моей поездке в Турцию?

– А Таиланд – он какой? – спросила я.

– Что? Я не расслышал.

– Так, ничего, – ответила я, поскольку Таиланд меня на самом деле не интересовал.

– Нет, скажи.

– Правда, ничего. Я спросила о Таиланде, какой он. Дурацкий вопрос.

– Почему дурацкий? Сейчас подумаю, – сказал он. – В Таиланде страшная жара. На улицах продают очень вкусную еду, но есть ее нельзя. Я однажды съел реально много.

– И что?

– Мне было реально плохо.

Повисла пауза.

– Ты что-то сказала? – спросил он.

– Нет.

– Мне послышалось, ты что-то сказала.

– Наверное, шум самолета.

– Что?

– Наверное, самолет произвел какой-то звук, а ты подумал, что это я.

– Да? А ты пессимистка. Думаю, теперь я уже способен отличить тебя от самолета. Тебе удобно так стоять?

– Нет. А тебе удобно так сидеть?

– Тоже нет. Давай попробуем этот стул, – он опустил откидное сиденье, закрепленное ремнем на стене, и сел на правый край. На левый села я. На экране женщина в камуфляже брела по грязи. Что делает ее такой красивой – скулы, шея, талия? Сквозь чащу пронеслась оранжевая вспышка. Женщину отбросило к стенке окопа.

– Странное ощущение – смотреть без звука, – сказала я.

– Думаю, всё и так понятно, – ответил Иван.

В окопе появился мужчина – тоже в полевой форме. Женщина обернулась, ее губы раскрылись. Последовал страстный поцелуй, потом они пошли в разные стороны с посуровевшими лицами. Мужчина что-то сказал. Женщина напряженно кивнула.

Наш разговор переключился на тему потери слуха. Иван пересказал миниатюру, где глухой изобрел вибрирующую гарнитуру с лампочкой, чтобы знать, когда зазвонит телефон. В конце миниатюры телефон звонит, и глухой гордо отвечает: «Алло?»

Я рассказала турецкий анекдот про двух глухих рыбаков. «Ты на рыбалку?» – спрашивает первый. «Нет, я на рыбалку», – отвечает второй. «А я думал, ты на рыбалку», – говорит первый.

Иван тоже рассказал анекдот про специалиста, который получил грант на изучение блох. «Прыгай!» – кричал он блохе и замерял длину прыжка. Вскоре это ему наскучило, поскольку длина прыжка не менялась, и тогда он стал отрывать у блохи ножки одну за другой. Длина прыжка всё сокращалась, пока после потери последней, шестой ножки блоха вовсе не смогла никуда прыгнуть. «При удалении шестой ноги, – заключил ученый, – полностью отказывает слух». Анекдот показался мне ужасно смешным.

– Ну, теперь рассказывай, – произнес Иван.

– О чем?

– Расскажи, за что именно ты злилась. В смысле – когда злилась.

Я попыталась мысленно вернуться к тому моменту, когда разозлилась, к тому, что послужило первопричиной.

– Когда мы встретили твою девушку, а после этого ты не позвонил, и я тогда стала думать, что ты сделал это нарочно – привел меня туда, подстроил встречу, дал мне понять.

– Я много об этом думал, – он кивнул. – О том, сделал ли я это нарочно.

– Правда?

– Да. Когда я вернулся, мы поссорились. Я еще не обсох и не успел принять душ. Она спросила, где я был. Я объяснил, что ходил купаться. Мне пришлось рассказать о тебе, о наших встречах. Думаю, она заревновала. Она сказала: «Так в чем дело? Она тебя любит?» Я ответил: «Наверное, раньше любила». Она сказала: «Ей от тебя что-нибудь нужно?» Я ответил: «Сейчас уже едва ли», – он сделал паузу. – А потом она спросила: «А тебе от нее что-нибудь нужно?». «Конечно нет», – ответил я.

До меня еще не успел дойти смысл его слов, но удар я уже ощутила.

– Ясно.