Идиот и дура

— Нет, так, пробовал — отца боялся, да и не надо было мне кому-то что-то доказывать, я и так… Не важно. Словом, ждал Сега, что отец тут же и отлупит меня. А он схватил его за грудки и говорит: «Ты, поганец, сам куришь», — достал у него из кармана сигареты, бросил на землю и растоптал. «Если, — говорит, — ещё поймаю, отучу тебя от курева, получишь по полной программе!»

— А тебя не побил?

— Нет, даже не спросил. Сказал: «Ненавижу, когда друзей предают».

— Не поверил?

— Не это главное.

Ветка обдумала всё и решила:

— Он любит тебя.

— Наверное, это я — эгоист. Только не сложилось у нас доверительных отношений. Сейчас даже не знаю, где он. Нашёл, может быть, очередную пассию…

— У тебя ещё мама была?

Жека засмеялся: «ещё мама» — смешно.

— Я помню, когда отец первый раз женился, я услышал от соседских тёток «мачеха», и я её сразу возненавидел. Я представил себя Золушкой, которую мачеха будет заставлять работать день и ночь, а так как я мальчик и Принц мне не светил, то я понял, что спасать меня будет некому.

— И что, она заставляла тебя работать?

— Нет, конечно. Даже сказки на ночь читала. Но я всё равно относился к ней как-то… настороженно — постоянно ждал подвоха. Отец с ней быстро развёлся, так что привыкнуть друг к другу мы не успели. А потом были другие.

— И ни с кем не подружился?

— У-у! Они мелькали с такой скоростью, что я не у всех и имена помню. Как говорится: входили в двери и выходили в окно. Не до дружбы.

— Бедненький, — пожалела Ветка, не разделяя веселье Жеки, — как ты плохо жил.

— Я плохо жил? У меня было почти всё, что я хотел: акустика, гитара, секции-кружки, одежда, лагеря всякие, санатории, море…

— Я ведь не об этом…

— Я знаю, прости.

— А теперь я тебя буду любить, я же сестра. Всё будет хорошо.

— Ладно, договорились. Всё будет хорошо.

— Хочешь, вместе споём? Ты знаешь песни?

— Что-то знаю.

— А такую?

Выйду на улицу, солнца нема,

Девки молодые свели меня с ума.

Выйду на улицу, гляну на село…

Веточка заплясала вокруг Жеки, подбадривая его руками.

— … Девки гуляют, и мне весело, — подхватил Жека, с трудом преодолевая стеснительность. Но с каждой новой строчкой входил всё в больший раж. А потом плюнул на всё и закружился с Веткой по берегу, выдавая залихватские кренделя и горланя во всю глотку. Они долго дурачились, пытаясь поймать друг друга на незнании какой-либо песни (Жека проигрывал, переходил на современные, Ветка знала и их), плясали и смеялись и совсем обессиленные пали на траву.

— Ой, какие звёзды огромные! — зачарованно затихла Ветка.

Жека вдруг вспомнил гаишника, не удержался и захохотал.

— Что ты смеёшься? — подпрыгнула Веточка.

— Так, вспомнил.

— Расскажи, расскажи!

— Дяденька, какие звёздочки красивые, подарите, подарите, — передразнил он Ветку и «прижал язык», испугавшись, что она обидится, но она подхватила:

— Дяденька, подарите! Хочу звёздочки! — она смешно напрыгивала на Жеку и теребила ему плечи. — Дяденька, Дяденька! А как он рванул от нас!!! — изображая больше какую-то каракатицу, сильно утрируя все движения, Ветка побегала вдоль берега и вернулась. — Ой, какая пакость, какая пакость! Я заражусь! — запричитала она, стряхивая с себя и Жеки «пакость», — Жека давился он смеха.

— Стой! Так ты специально так себя вела?! — поймал он её руки.

— Ты что, тоже с ума сошёл? Как я могу специально так себя вести! — она изобразила подобный с зеркалом танец, но с машиной и более энергичный, — Отпусти меня! Отпусти меня! Хочу звёздочки! Хочу звёздочки! А-а-а! — бросилась на сиденье, хлопнула дверкой и застыла.

Жека постоял немного, обдумывая осенившую его догадку, и тоже сел, пощёлкал пальцами у её глаз — всё, полный ступор.

— Странная ты какая-то. Сумасшедшие такими не бывают.

Не шелохнувшись и даже, кажется, не открывая рта, она спросила:

— Ты много сумасшедших видел?

— Честно говоря, ни одного. В кино только.

Ветка молчала.

— Так то кино, — ответил за неё Жека.

Всю ночь они спали легко и безмятежно. Жеке снилось море — чистое и прозрачное, каким не бывает Чёрное. Он собирал со дна ракушки и давал их маме. Живые крабики расползались, утаскивая за собой свои домики, а мама смеялась и вытирала Жеку большущим махровым полотенцем с косматым солнцем на рисунке. Ветка кричала от восторга, бегая за крабиками по мокрому песку, и брызги блестели у неё на волосах. А отец шёл к ним с огромным арбузом и пел: «А тяжела ты ноша моя сирыя-а»… Арбуз упал и треснул. Они сидели все вместе вокруг него и руками доставали большие куски спелой мякоти. Ветка измазала щёки, строила смешные рожицы… Так весело и вкусно не было никогда в его жизни!

Ни на яву, ни во сне.

С утра попытались снова достучаться.

Веточка нервничала от ожидания. Услышала что-то за дверями и бросилась к замочной скважине.

— Открывает! Открывает! — запрыгала она.

В дверях стояла древняя старуха. Худая и обвисшая. Щурясь, разглядывала гостей, но, похоже, ничего не видела. Глаза были мутные и пустые.

— Вы кто? — Евгений ожидал, соизмеряя с её обликом, что голос будет дребезжащий и скрипучий, но она спросила мягко и приветливо.