Идите и убивайте!

Практически в каждом квадрате — люди в красном. Это что-то вроде управления. Так называемые десятники — те, кто управляет массовыми беспорядками на местах. Они находятся в толпе по квадратам, дают команды. Над ними сотники — они раздают деньги. Тысячники — у них уже прямой контакт с организаторами майдана.

Это технологии Майдана. В московской полиции их изучали и знали как нигде в мире. В Греции о них мало кто задумывался.

— Это координаторы. Они контролируют настрой толпы, направляют действия силовых групп. И это все называется майдан.

…

— Отрубайте, если еще не отрубили — телефонную связь, интернет, обязательно платежные системы. Это все перегорит, вы ускорите процесс. Как только они не смогут ни покупать продовольствие для своих, ни оплачивать услуги — это все накроется. Да, в пострадавших районах отрубайте все электричество, нахрен. Пусть думают, где можно подзарядить свой сотовый. Не пропускайте туда машины с продовольствием. Через несколько часов максимум наступит перелом. Сориентируйте полицию и жандармерию — все люди в красных куртках задерживаются для выяснения личности. Надо разобраться, кто их нанял, выявить десятников и сотников. Если не разрушить структуру прямо сейчас, у вас в любой момент это повторится.

Греческие полицейские смотрели на меня, потом один сказал

— Но это же варварство… оставить людей без воды, без кондиционеров. На улице уже за тридцать…

— Варварство это то, что на улицах происходит! Не остановите — будет второй Алеппо! Прямо здесь, у вас!

…

— Если кому не по себе, я сам готов взять винтовку и стрелять по проводам. Если иначе отключить не сможете…

Меры, предложенные мной дали эффект — с наступлением темноты беспорядки резко пошли на спад. Просто ночью для их продолжения было недостаточно освещения, да и устали все. Люди стали расходиться, пытаться искать воду, еду, где подзарядить мобильный — и те, кто все это организовал, быстро потеряли контроль над площадью. Да и дело было сделано — треть города выглядела так, как будто по ней прошла вся конница Мамая. В городах — спутниках было все еще хуже.

К утру — подкреплениям жандармерии и наконец-то армейским частям — удалось взять город под контроль, и мы, впервые за три дня смогли выйти на улицу. Довелось проехаться по центру… как поется в той песне — город просто погас. Перевернутые мусорные баки, сожженные машины… если и не майдан, то что-то близкое. Неотвязный, навязчивый запах гари повсюду.

Меня поразило, насколько спокойно к этому ко всему отнеслись местные полицейские — но я понимал почему. Для них это были просто беспорядки, вышедшие из-под контроля. В то время как мы — русские — пережили 1917 год. А потом 1991 год. А между этим еще с десяток «событий» от Прибалтики и до Таджикистана. У нас эта «демократия» в подкорке сидит. А для них беспорядки — это обыденность, в субботу — воскресение побесились и пошли в понедельник на работу. Они не понимают, что в понедельник — может, и не придется идти на работу. Потому что работы не будет.

И страны…

22 мая 202… года. Греция, окраины Салоник. ПГТ Эпаноми

Если вы помните, адвокат Козлакис, тот самый что пытался меня купить, — держал контору в центре, рядом с церковью Иконы Богоматери Нерукотворной, а жил за городом, в поселке городского типа Эпаноми. И после того, как ситуация в городе несколько улеглась — я сказал Димитрису, что серьезно подозреваю господина адвоката в причастности ко всему происходящему.

Все были на нервах — потому и решения принимались быстро. Нам выделили две группы жандармов, с одной из них пошел Димитрис, с другой местный офицер. Я мог присоединиться к одной из групп и выбрал ту, которая шла в дом Козлакиса. В офисе он вряд ли будет что-то хранить, а вот в доме — может.

Обычное маски-шоу, силовики вышибли дверь, и пошли по дому, роняя на пол всех, кого встречали. Вот только — из добычи — филлипинка, одна штука. Или тайка.

Собирались в спешке. Настежь открытые дверцы шкафа, перевернутый горшок с цветком. В шкафах какие-то тряпки — брали только самое ценное.

Я подошел к азиатке, которая тряслась от страха

— Говоришь по-английски

Она закивала

— Давно хозяева уехали?

— Вчера, мистер.

— Сказали, куда?

Она пожала плечами

— Тебе хоть заплатили?

— За последний месяц нет, мистер.

— Сколько они тебе платили?

— Сто долларов, мистер. И кормили. Что от них оставалось

Стоящие тут же полицейские переглянулись. Я достал бумажник, отсчитал двести долларов. Мне было тошно и мерзко от поведения моих соотечественников.

— Уезжай обратно.

На обратном пути — мы ехали с местным комиссаром полиции. Для него это было не первое дело, где он сталкивался с рабской эксплуатацией, но тут и он был в шоке.

— Как так можно. Сто долларов! Это же не деньги для них.

…

— Я встречал эксплуатацию на фабриках, у фермеров в полях, но чтобы прислуге в доме так платили? Там же дом… квадратов пятьсот, не меньше. У них же денег было…

А я сидел в машине и думал — да. Вот это — мы.