Идите и убивайте!

Я даже не знаю, как назвать тех, кто не только уцелел и выжил на руинах советской империи, но и научился процветать на ней. Кто выжил, когда другие умирали, а теперь называет девяностые не лихими, а святыми. Видимо, у них какая-то своя, особенная святость…

Нет праведных между людьми. Каждый ставит брату своему сеть.

Руки их обращены ко злу, начальник требует подарков, а судья судит за взятки. И вельможи злыми хотеньями души своей извращают дело

Лучший из них — как терн. И справедливый хуже колючей изгороди…

Да, Библия. Евангелие от Матфея. Там все сказано.

И сейчас, во внешне благополучные времена — они ничуть не изменились. Даже если надели шкуры овечьи, внутри — суть волки хищные. И всегда готовы рвать тех, кто слабее.

Пока их кто-то не остановит.

23 мая 202… года. Греция, Афины

Из Салоник в Афине мне удалось попасть только на следующий день, поездом. По пути, обратил внимание, что сотворили с электричкой — чуть ли не половина стекол перебита. Везде баллончик — знаки футбольных контор, нацистские лозунги…

В Афинах — на выходе из вокзала патрули жандармерии, с оружием. Проверяют документы. Я вместе с паспортом подал пропуск, который мне выписали в Салониках. Удивились — но пропустили без вопросов.

Водитель такси — как водится, знал все.

— Вы русский, да? В недоброе время приехали…

— Сильно громили?

— На Омонии ни одного целого стекла не осталось.

— А чего началось то?

Водитель вздохнул

— Да то ли наши провокацию сделали, то ли ихние. А знаете, с чего на самом деле все началось?

…

— С того, что раньше вот у вас был Советский Союз, наши деляги и боялись, что рабочий народ на улицу выйдет. Зарплаты нам поднимали. А сейчас нет СССР — и не боится, никто и ничего.

…

— Вот я. У меня четверо детей. Двое уехали. У одного нет работы. И я знаю, что вот я — таксист, кручу баранку. Двадцать с лишним лет уже за рулем, город как собственный сортир знаю. Но ни один из моих детей — таксистом уже не станет. А скоро с этими уберами — и мне работы не будет. И как жить, на чем? Люди будущего не видят. Потому и громят. На улицах — молодежь одна, какое у них будущее… никакого.

…

Российское посольство — красовалось оскорбительными граффити на всю стену и обожженными воротами. То есть, и поджечь пытались, да не получилось. У посольства был усиленный моторизованный пост жандармерии, пропускали только по российскому паспорту или если кто-то выходил встречать.

Посол, Никита Игоревич Рузский — был явно не в себе от произошедшего

— Подъехали на машинах, мы едва успели закрыться. Бросили бутылку с зажигательной смесью, лезли на стены. Когда жандармерия подъехали — только тогда убежали. В жизни такого не было

Эх, Никита Игоревич, не знаете вы историю. После Цусимы — не было страны, которая бы больше радовалась разгрому русской эскадры, чем Греция. Причина в том, что на изломе прошлого и позапрошлого века греки подняли восстание и ждали, пока Россия придет на помощь, напав на Османскую Империю. Николай не стал этого делать, и греки Россию возненавидели. Хотя мы не просили их восставать и помощи не обещали.

Эта история — вероятно, тоже повлияла на Николая II, когда он роковым августом 1914 года принимал роковое для себя, для своей семьи и для всей страны решение. Помочь Сербии, даже несмотря на ее далеко не безупречное поведение. Или отказать в помощи — и получить в ответ еще одну православную страну, где ненавидят русских, и попрощаться со всеми нашими позициями на Балканах, которые мы нарабатывали лет пятьдесят.

Все в этом мире взаимосвязано.

— Это напоминание о себе, со стороны известного нам человека. Но дело не в этом. Вам известен человек по фамилии Козлакис?

— Алексея Дмитриевича, очевидно, имеете в виду? Известен, как же. Адвокат, известный человек в общине. Иконы афонским монастырям жертвовал.

— Не ворованные, случайно?

— Просите?

— Иконы? Не ворованные? Он трижды условно судим.

— Алексей Дмитриевич?!