Идолопоклонница

— Жень, а давай на новый год к нам, а? — оживилась Лариса. Впрочем, сразу чувствовалось, что эта идея пришла ей в голову буквально только что, сугубо из сочувствия к несчастной подруге. — Вернее, с нами? Потому что мы будем не дома. Понимаешь, у меня свекруха тридцать первого именинница, у них традиция отмечать под вечер, когда нормальные люди старый год провожают. Ну, я так понимаю, эта традиция у них сложилась сугубо из соображений экономии, и тем не менее не мне ее менять. Как говорят, в чужой монастырь… Давай с нами, а? Там, правда, ночевать будет негде, но мы такси вызовем, а? Заодно и мы тоже домой свалим — откровенно говоря, не слишком много радости проводить новый год в компании чужих родителей.

Женя вздохнула. Ну вот и дожилась, ее из жалости приглашают встречать новый год с чужими людьми, с пенсионерами.

— Нет, Лар, спасибо. Говорю же — все в прошлом. Все будет нормально.

— Так ты же и с первым рассталась, и со вторым, какое же нормально? — возмутилась Лариска. — Опять одна будешь сидеть и рыдать под 'Иронию судьбы'?

Женя улыбнулась и успокаивающе похлопала подругу по чуть отекшей руке:

— Да нет, Лар, не волнуйся ты за меня! На сей раз я не буду одна. У нас на работе собирается компания таких вот неприкаянных одиночек. Так что в праздник будем одиночками прикаянными, не переживай. И хватит об этом, ладно? Тебе сейчас вообще волноваться вредно. Ты лучше о ребенке подумай!

Лариса вспомнила про живот и тут же принялась ласково его поглаживать. Улыбнулась счастливо:

— А я и так только о нем и думаю. Ох, скорей бы уже! Так хочется на руках его подержать, грудью покормить. Вот только рожать ужасно боюсь…

Сглотнув комок боли и улыбнувшись через силу, Женя ободрила ее:

— Не бойся, это не самое страшное. Все будет нормально, Лар, не волнуйся. Все будет нормально. И зови уже своего законного, ишь, деликатный какой! Это ты его так приучила?

Светясь от счастья, Лариса ответила:

— Нет, это он сам! Он у меня такой…

А Антон в этот вечер так и не приехал. Позвонил только, извинился за отсутствие. А Жене почему-то вдруг стало так обидно. Ведь такие надежды питала на этот вечер! Так надеялась, что хозяева догадаются включить музыку, и они с Антоном снова будут танцевать. И она опять словно бы забудет о собственных неприятностях, и снова будет так уютно плыть под музыку в надежных объятиях. Почему-то последнее время Жене в голову все чаще приходила мысль, что так и есть, что Антон — именно тот, которого она и должна была повстречать на жизненном пути. А вдруг и правда именно он ее суженый? Ведь должна же и у нее где-то быть вторая половинка, ведь у каждого она должна быть! Тогда кто? Кто именно? Женя уже поняла, что это не Городинский. Тогда кто? Из тех, кто рядом, это может быть только Антон. А она, погрязшая в нелепой любви к идолу и в воспоминаниях об осени и кленовых листьях, просто не обратила на него внимания, не заметила. Прошла мимо…

Глава 21

А коварный новый год подбирался все ближе и ближе. Эх, если бы только Лариска знала, что в Женькин монолог уместилась лишь малая толика ее ненависти к этому празднику, ее боли и тоски от одиночества, она наверняка бы настояла на том, чтобы Женя отмечала праздник в их теплой компании. Уж лучше с чужими пенсионерами, лишь бы не в одиночестве. Ведь ни о какой компании неприкаянных одиночек не шло и речи — Женя выдумала это только для того, чтобы избавить себя от искренней, но такой невыносимой Ларискиной жалости.

Новый год, проклятый новый год… С каких же пор он стал проклятым? Ведь когда-то и Женька, как все остальное человечество, очень даже любила этот праздник. Когда была еще молода не только телом, но и душою. Когда еще не знала всей боли предательства, когда не прочувствовала еще на собственной шкуре потери любимого, хоть и нерожденного еще существа. Ах, как наивна и легкомысленна она тогда была! С какой готовностью верила в сказку!

А потом… Сколько новогодних праздников было потом? Женя не могла подсчитать. Потому что не сразу стала так одинока, как оказалась сейчас. Потому что сначала рядом была мама, и нужно было искать компанию, где можно было бы отдохнуть от нее, вечно недовольной. Потом напроситься в компанию становилось все сложнее, потому что Женя была одна, и никто не желал видеть ее пресную физиономию за праздничным столом. А еще больше не хотели рисковать собственным счастье. И не только за собственных кавалеров опасались. Раз в народе поговаривают, что несчастье заразно, значит, недаром говорят, значит есть что-то такое, и значит, проявить искреннее сочувствие и участие в судьбе обделенного счастьем человека равнозначно тому, чтобы собственными руками поставить под угрозу собственное же благополучие.