Идолы

Поскольку Юго-Восточные Колонии созданы на насыпных землях — из песка и наносов и камней, извлеченных со дна моря, — и нагромождены над водой, чтобы сотворить остров там, где прежде жили только водоросли, — длинная, узкая полоса суши соединяет новую стройку со старым городом, который называется, представьте себе, Старым городом. Старым Бангкоком.

Биби улыбается:

— Крунг-Тхеп. Город Ангелов. На языке колонистов.

— Точно как Хоул. Старый Лос-Анджелес. Еще один Город Ангелов, — говорю я.

Тима внимательно рассматривает улицу со своей стороны тук-тука:

— Не знаю, почему так много городов считают принадлежащими ангелам. И нет городов, которые назывались бы Городами Лордов… хотя все они принадлежат им.

Биби смеется, но я думаю, что Тима права. Чем дольше Лорды с нами, тем труднее вспоминать о временах, когда существа, приходящие с неба, были созданы из любви, а не из войны. Когда они были чудом, а не кошмаром. Я гадаю, есть ли в Крунг-Тхепе кто-нибудь, кто помнит о такой разнице.

Мы не спеша продвигаемся по дороге, и пространство и небо, нависшее над нами, огромны и прозрачны, но вот окруженные колючей проволокой площади Юго-Восточного проекта, пожалуй, еще более обширны. Неровные, шероховатые стены поднимаются так высоко, что заслоняют свет, и в их тени температура падает почти с такой же скоростью, с какой она поднимается на солнце. Как будто стройка несет с собой собственный климат.

А я бы не удивилась, думаю я, учитывая, что нам совершенно ничего не известно о происходящем там.

Над впечатляющими плоскостями проволоки и металла я вижу ярко-желтый флаг, плещущийся на ветру на самой высокой башне рядом с входными воротами.

— Что означает желтый флаг? — смотрю я на Биби.

Тот хмурится:

— Код безопасности для отсевков внутри. Желтый означает, что им не грозит немедленная смерть от пламени и пепла. Красный предупреждает о смерти, и это не случайное совпадение. Алая кровь…

— То есть ничего хорошего… — Вид у Тимы встревоженный.

Биби пожимает плечами:

— Однако полагаю, это лучше, чем уже быть мертвым.

— Но надолго ли это? И насколько лучше?

Лукас не скрывает сарказма, и в это мгновение я осознаю, что, оказавшись так близко к стройке, мы все напряжены до предела.

— Кто знает? — Биби вздыхает. Качает головой. — Лучше поблагодарить Бога Будду за то, что мы здесь, а не там.

Пока он говорит, тук-тук останавливается у первой улицы за обнесенным стеной гетто стройки. Поскольку город вплотную примыкает к этой ограде, мы остаемся слишком близко к закрытой территории и потому напряжение нас не оставляет.

По-другому и быть не может, думаю я.

— Приехали. — Биби понижает голос. — Держитесь позади меня. Не смотрите никому в глаза. Не разговаривайте. Понятно?

Я понимаю. Биби в такой же мере шпион, как и монах.

Потом он говорит громче, словно нас кто-то слушает:

— Это торговый район. Вперед! Мы остановились, чтобы пообедать. — Он похлопывает себя по животу. — Час Биби! Мы должны накормить зверя.

Монах выбирается из тук-тука и, оказавшись на заполненной толпой улице, жестом предлагает последовать за ним.

Нас уже окатывают волны солено-сладких запахов, и я иду за Биби, как на поводке. Мы оказываемся среди множества торговых точек, кругом лежат нераспечатанные мешки с рисом и картофелем, они заполняют брезентовые шатры, образуя целые стены. Я прохожу под крышей, сооруженной из рифленой жести, под ней настаивается жара и запахи. Вокруг меня со всех сторон уличные торговцы варят, жарят и готовят на пару и что-то мелко нарезают, я вижу прилавки и палатки всех форм и размеров. Дымящийся, брызжущий жаром гриль предлагает нам некий заметно обгоревший вариант мясного блюда — мясо смешано с рисом и скручено в колбаски. На древних железных плитах, круглых и раскаленных, готовится нечто вроде оладий — в шипящем кокосовом масле. В высоких стаканах со светлым молочно-розовым напитком торчат трубочки из стеблей сахарного тростника. Лаймы и зелень в высоких корзинах посыпаны льдом.

А потом мы оказываемся в мире лапши. Сортов здесь, пожалуй, больше, чем людей в этом продовольственном раю. Толстая лапша, тонкая лапша, белая и коричневая… Приправленная дикорастущей зеленью или нафаршированная жирным мясом. Сладкая или кислая. С одной приправой или с четырьмя…

Мы, похоже, направляемся к какому-то конкретному прилавку. Возле него почти нет людей, он забился в темный угол, и я бы сама вряд ли его выбрала. Здесь готовят что-то вроде супа, в котором плавают толстые извивающиеся полоски золотистой лапши, посыпанной жареным вариантом ее же. Исходящий паром душистый бульон… Он пахнет как лимонная трава, и имбирь, и кокосы — и все это в нем присутствует, перемежаясь со случайной морковкой или зеленым листком. Толстые ломти лайма и веточки кориандра падают на все это сверху, и чашки с супом встают на прилавок. Готовые к отбытию.

Мой желудок начинает громко ворчать. Мужчина за прилавком — думаю, у него на весь рот приходится пять-шесть зубов, не больше, — даже не поднимает головы.