Идолы

Если это слезы, я не признаюсь.

— Ты в порядке?

Тима тянется к моей руке. Без привычной уже грязи на лице она выглядит мягче, ранимее. Она стоит у выхода в сад, одетая в просторную золотисто-желтую одежду, как ученики Биби, и мы все тоже в таких балахонах.

По какой-то причине она ждет меня.

Возможно, по той же самой, по какой я жду Лукаса и Ро.

А потом я им рассказываю обо всем, что слышала. Всем им. О том, что видела. И о книге Детей Икон.

Я рассказываю им все.

Первым откликается Лукас:

— Только не дай им заметить, что ты их слышала. — Голос его звучит низко и ровно. — Хорошо? Пока не надо. Держись так, словно ничего не знаешь. Пока мы не разберемся, что делать.

Он привлекает меня к себе, и я чувствую, как его лоб, теплый и влажный, прижимается к моему лбу. Мне хочется разрыдаться, свернуться в его объятиях, заснуть рядом с ним в слезах…

Но я не делаю ничего подобного. Я не могу. И он не может. Нельзя. По крайней мере, пока.

Мы смотрим в глаза друг другу.

— Пуговица прав. Мы подождем. И пока не придет наша очередь сделать ход, он об этом и не догадается.

То, что Ро соглашается с Лукасом — в чем бы то ни было, — выглядит довольно мрачно.

— О чем ты? — скептически интересуется Тима. — Какой ход?

— Я не знаю. Сбежать? Присоединиться к Сопротивлению грассов в другом посольском городе? Или, может быть, просто побежать к нашему папочке и рассказать, что мы обижены.

Ро проводит ладонью по встрепанным каштановым волосам. Этот жест мне знаком — он так же разочарован, как и все мы.

— Что бы мы ни делали, одно предельно ясно. Не доверяйте мерку. — Лукас пожимает плечами. — По крайней мере, теперь нам это известно.

Ро толчком распахивает дверь и жестом зовет нас. Пришло время воссоединения.

Отмытые дочиста и почти высохшие, мы теперь кажемся совершенно другими людьми. И во многом это правда.

Да, мы изменились, только я не уверена, что причиной тому — купание.

Фортис знает куда больше, чем показывает. Мы всегда это понимали. И, строго говоря, то, что я рассказала, лишь подтвердило это. И что, собственно, изменилось?

Все.

— Итак, — говорит Биби, когда мы выходим в сад, — насколько я понимаю, вы кого-то ищете. Завтра мы предпримем небольшую прогулку по городу. У меня там есть один друг, и он, думаю, сможет оказать вам кое-какую помощь.

Монах кивает Фортису, как будто оба все это время лишь вспоминали о старых добрых временах.

— Да, — кивает в ответ Фортис. — Биби любезно согласился стать нашим гидом. Ради нашего прошлого.

Биби фыркает.

— Прошлое… — с отвращением произносит он, будто это слово такое же кислое, как ломтики зеленого манго на тарелке перед ним. — Разумеется. Но сначала поедим.

Великолепно.

Стол ломится от свежих и вяленых фруктов. Сушеные бананы размером с человеческие пальцы, на которые они в точности походят, лежат горкой напротив маленьких ягод сушеной клубники, ярко-красной и сладкой, и рядом с еще более мелкими сушеными лонганами, или «драконьими глазами», золотистыми, на вкус похожими на смесь изюма с орехами. Круглые булочки, начиненные изюмом и намазанные толстым слоем кокосового и мангового джема. Золотистые завитки лапши плавают в мисках роскошно пахнущего бульона рядом с тарелками пышного риса. Зеленые круглые баклажаны, залитые густым соусом, соревнуются в цвете с зелеными лучами утреннего света, они перемешаны с толстыми кругами имбиря и хрустящими листьями жареной капусты.

Биби явно не принадлежит к отсевкам.

Должно быть, у него есть деньги, думаю я. И покровители. И именно поэтому он не попал на стройку, как должны были попасть Ро и я, если бы не падре…

Да, это должно быть так, потому что сервировка достойна пира королей, а мы ведь не ели по-настоящему уже больше недели. И тем не менее ни один из нас не в силах что-нибудь проглотить. Наш аппетит исчез вместе с нашим доверием, и все из-за подслушанного разговора.

Биби замечает наши пустые тарелки. Он наливает чай из металлической посудины, приправляет его медом.

— По крайней мере, позвольте предложить вам хотя бы чая. Этот мед с моей собственной пасеки. Там, позади, за садом.

— А где ты медитируешь? — спрашивает Тима, наблюдая, как он разливает чай.

— А… ну да. Предполагается, что я должен медитировать, но я имею склонность выходить из себя… — Биби улыбается. — Так что в основном мой сад — то место, где я могу безопасно швыряться камнями. — Он вздыхает.

— Он не шутит, — говорит Фортис, отвинчивая крышку с флажки и наливая в свой чай немного жидкости янтарного цвета. В духе мерков.

Биби кивает:

— Я все еще воспитываю в себе терпение, необходимое для следования по Срединному Пути.

Мы смеемся, а потом я вдруг замечаю, что Фортис наблюдает за нами с гораздо большим интересом, чем обычно. Смотрит на нас и наши пустые тарелки. Поэтому я заставляю себя взять в руку тонкие серебристые палочки для еды.

— Умираю от голода. Я уже почти забыла, как вообще едят, — неубедительно произношу я.

Ну же, давайте! — думаю я, глядя на Лукаса и Тиму.

Они же заметят. Он заметит.