Иду на вы!

– Спасибо тебе, Махмуд, за гостеприимство, за обещанные пять тысяч всадников. Пусть они идут левым берегом. А мне задерживаться недосуг: мое войско идет охотиться совсем на другого зверя, – ответил Святослав, ставя пустую чашу на низкий столик, украшенный перламутром, и рывком поднимаясь на ноги. – Будут милостивы наши боги, и поохотимся вместе, и еще попьем твоего кумыса. А сейчас я должен тебя покинуть.

И Святослав слегка склонил голову в знак благодарности и приложил правую руку к груди. Затем повернулся и вышел из шатра. За ним следом князь Муромский.

Они шли между двумя рядами булгарских воев, стоящих в полном боевом облачении, а каган Булгарский смотрел им вслед, и два желания боролись в нем, не одолевая одно другое: одно желание – присоединиться к кагану урусов и пойти с ним вместе на Итиль, который Махмуд ненавидел не менее сильно, чем Святослав; другое желание – схватить Святослава и отдать его в руки каганбека Хазарского и тем снискать себе милость и послабление дани. Но перед ним, куда хватал глаз, стоял огромный флот урусов с могучим войском, о силе которого ходит молва далеко за пределами Хазарского каганата. Сила эта опасна для него, кагана Булгар, но так ли она опасна для каганбека Хазарского? Пять тысяч всадников он, конечно, снарядит, но не для помощи, а для сопровождения. А там будет видно, чья возьмет.

И каган Великого Булгар послал гонцов в Итильград предупредить каганбека Иосифа о том, что каган Руси Святослав идет с войском на множестве кораблей вниз по Итилю, а зачем идет, ему, кагану Булгар, неведомо.

Глава 14

Город Итиль, столица Хазарского каганата, расположен на двух островах. На самом большом теснится глинобитный старый Итиль, с пыльными кривыми улочками, – его называют Хазаран. На другом, значительно меньшем, возвышаются белые стены из обожженного кирпича, покрашенные известью, и башни Саркела, что значит Белая крепость. В этой крепости находится резиденция кагана Хазарского и дворец каганбека, царя Иосифа. В Хазаране издавна селились и мусульмане, и язычники, и христиане, и иудеи. Все это люд торговый, ремесленный и военный. Кварталы степенных хорезмийцев, говорливых арабов, сумрачных, обросших волосом армян, тихих и недоверчивых бритоголовых булгар, заносчивых бородатых персов, горячих дейлемитов соседствуют с кварталами иудеев, мечети с синагогами, церкви с языческими капищами. Раньше здесь было много христианских церквей, осталась же едва половина, и то самых маленьких, а все прочие, когда окончательно утвердилась в Итиле власть иудеев, либо были разрушены, либо их превратили в синагоги. И все это случилось в ту пору, когда из Византии бежало множество соплеменников хазарских иудеев, которых басилевс Романус пытался силой склонить в веру христианскую.

Весна в 6473 году от сотворения Мира выдалась ранней, многоводной. Итиль разлился широко, захватив огромные пространства, отрезав столицу каганата от остального мира, подтопив глиняные домишки и землянки ремесленников и всякого иного люда, который на зиму скапливается в Хазаране, а едва спадет большая вода, растворяется в низовьях реки среди множества протоков, заросших камышом. Над этими протоками склоняются шатры могучих ив, а над ними там и сям вздымаются невысокие бугры, протянувшиеся на сотни и тысячи шагов, – обиталище оседлых хазар. Эти жители камышовых пространств, с весны до осени наполненных тучами комаров и мошки, давно оставили свои кочевья, никому не подчиняются, кроме своих старейшин, ловят рыбу, выращивают виноград, яблоки и сливы, арбузы и дыни, давят из винограда вино, из слив получают напиток более крепкий, от которого перехватывает дух, занимаются огородничеством, все лишнее везут в Итиль, продают, покупая за вырученные деньги самое необходимое. Они знают реку и ее протоки, как свою ладонь, привыкли к назойливым комарам и мошке, и ни одно войско не решится искать обитателей песчано-глинистых бугров среди безбрежного моря камыша и краснотала.

Великое прошлое не тревожит воображение потомков некогда могущественных родов, они вполне довольны своей жизнью и не ищут другой. Даже рассказы седобородых старцев, повествующие о прошлых походах и битвах, о подвигах богатырей хазарских не заставляют глаза отроков загораться желанием что-то изменить в однообразной жизни, испытать себя на новом поприще. Они хорошо стреляют из луков, попадая в летящую птицу, бьют острогой белорыбицу, загоняют в ловушки кабанов – им и этого довольно.

– Не тот пошел народ, нет, не тот, – вздыхают старики, хотя и сами в молодости были такими же, но им кажется, что если бы в их молодости кто-то позвал их куда-то, то они бы пошли, не раздумывая. Но никто их не позвал, а самим отрываться от тихой и спокойной жизни не было охоты.

Горят вечерние костры, женщины готовят ужин, молодежь, взявшись за руки, водит хороводы под звуки бубнов и камышовых свирелей, и кажется, что так было всегда и будет продолжаться вечно.

* * *