Иду на вы!

И едва расширилось пространство между правым флангом русов и речной поймой, каганбек сделал знак трубачам, и над степью прокатился рев длинных труб-кураев – приказ хорезмийцам ударить всей своей массой по оголившемуся правому крылу русов, оторвавшемуся в пылу сечи от прикрывавшей его болотистой поймы. В прошлогодней битве с аланами такой удар решил исход сражения в пользу каганбека. То же самое должно произойти и сегодня. Это даже хорошо, что русы сами пришли под стены Итиля: здесь они и найдут свою могилу. Отсюда царь Хазарский распространит свою власть на запад и север, и потомки будут славить его наравне с легендарными царями иудейскими Давидом и Соломоном, Пейсахом и Иосифом Первым.

И пошла вперед гвардия наемников-хорезмийцев.

– А-ал-лаааа! – взметнулся к небесам ее многотысячеголосый вопль.

– А-ааа! – подхватили этот вопль стоящие на холмах жены и девы, изображающие резервное войско каганбека.

Но именно такое развитие событий предвидел Святослав, загодя изучив повадки хазарских воевод, поэтому и держал свою тяжелую конницу сзади. И едва хорезмийцы достигли крайних рядов княжеской дружины, как четыре ряда повернулись к ним лицом, оградившись колючей стеной длинных копий. Однако большая часть хорезмийской конницы уже заскакивала с тылу, и Святослав вскинул вверх свой длинный меч.

– Русь! Слава! Вперед! – вскричал он, не слыша и не узнавая своего голоса, и, опустив забрало, вонзил шпоры в бока своего коня. За ним с тяжелым гулом тысяч копыт ринулось разноплеменное конное войско, выметываясь из лощины, и бешеный восторг объял душу князя: сейчас, вот в эти самые мгновенья, должна решиться судьба Руси, судьба его собственная и его войска.

– Сла-ааав-вааа! – неслось, опережая его коня, сливаясь с криком хорезмийцев, удваиваясь и утраиваясь, оглушая.

От удара копья Святослав уклонился, выровнялся в седле и, привстав на стременах, с силой опустил тяжелый меч на шею хорезмийца, защищенную лишь тонкой кольчугой. Пырнул в бок другого, наседающего на дерущегося рядом дружинника. Отбил сабельный удар щитом слева, щитом же сбил противника с коня. Увидел Светозара, который, ухая, долбил противников тяжеленной булавой, головка которой усажена шипами, долбил, не разбирая, куда попадет. Вот попал по крупу коня – и конь рухнул вместе с всадником.

Уже не кричали. Разве что вскрикивали от удара. Хрипели под тяжестью брони, ухали, ахали, звенели мечи, хряскали перначи и топоры, звенели тонким звоном секиры, отскакивая от брони, взвизгивали кони…

– Наша берет, княже! – вскричал Светозар.

– За нами правда! – ответил Святослав.

– Они бегут в крепость! – послышался голос Свенельда, оказавшегося неподалеку. – Выходи из сечи, князь, мы прикроем.

– Не убегут!

И точно: пешее войско хазар уже распалось на отдельные части. Одни еще сражались, другие спешили к наплавному мосту, ведущему в Саркел, куда уже бежало фальшивое войско, стоявшее на возвышенности. Карабулгары поворотили коней и бросились в степь, сломав строй хорезмийцев. И хорезмийцы тоже дрогнули, хотя за отступление и проигрыш битвы им грозила смерть, а их семьям – продажа в рабство: таков был уговор при найме между каганбеком Хазарским и шахом Хорезма. Но они еще держались, эти непревзойденные мастера сабельной рубки, однако пятились, пятились, и нужен был еще один нажим, чтобы они побежали.

Глава 22

Каганбек Иосиф, сидевший на высоком золоченом стуле, поднялся, вглядываясь в шевелящуюся вдали массу людей и коней, вспыхивающие на солнце мечи, сабли, доспехи. Все это постепенно заволакивалось бурой пылью, облако которой неуклонно подвигалось в сторону моста. Русские ломили с яростью неукротимой. Вот дрогнули и кинулись в степь карабулгары, за ними, немного погодя, печенеги. Когда же и хорезмийцы стали пятиться, каганбек понял, что сеча проиграна. Но раньше его это поняла женская рать, стоящая как за его спиной, так и впереди на скатах холмов, вооруженная в основном длинными кольями. Побросав свое оружие, женщины с визгом кинулись к мосту, и этот визг и крики покатились к реке с такой неудержимостью, что смели ряды пеших воинов-иудеев, прикрывающих эту рать, и редкую цепь, охраняющую мост. Оставалась еще надежда на высокие стены Саркела, на которых стояли не принимавшие участия в сече иудейские дружины.

И тут крик начальника стражи:

– О великий! Смотри! – и рука с плетью указала на реку.

Каганбек оборотился и увидел, что пришли в движение десятки ладей и ошив со множеством воинов на них, ударили о воду весла, и, подгоняемые течением, одни понеслись прямо на мост, другие к берегу под стенами города, третьи заворачивали к Хазарану, четвертые вот-вот приткнутся к правому берегу Итиля и окажутся в тылу всего хазарского войска.

– Коня! – вскричал каганбек.

Ему подвели иноходца. Помогли сесть в седло.

– В Саркел! – вскрикнул он и огрел иноходца плетью – тот сорвался в намет и понесся к мосту.

Стража каганбека плетьми, саблями и копьями расчищала путь, сбрасывая в воду бегущих к Саркелу женщин и ополченцев.