Идущие на смерть

И в то же время было в нем нечто, отличающее его от других. Каталине приходилось уже сталкиваться с уроженцами «тяжелых» планет. Они были редкостью, экзотикой, составляя от силы полпроцента населения Европейской Ассоциации, но все же встречались. И кое-кто из них был физически не слабее Всеволода, а бицепсы у некоторых смотрелись даже внушительнее. Вот только ни один не излучал столь непробиваемой уверенности и ощущения внутреннего превосходства. Ухитряется же лейтенант при своем невеликом росте смотреть на людей или глаза в глаза, или вообще покровительственно, но никогда не снизу вверх. И с ним на удивление легко… Вот только если бы не его идиотская манера называть ее укороченной версией имени!

А дождь снаружи, между тем, усиливался, и звук, с которым били капли, постепенно слился в одно мерное, убаюкивающее шуршание. Глаза закрывались сами собой. Конечно, стоило бы охранять сон товарища, но, с другой стороны, если Костин так легко позволил себе заснуть, значит, не видел вокруг ничего опасного. Да и не приказывал он ей ничего. И даже не просил. Да и вообще, дождь смоет все следы, никто их здесь не найдет и искать не станет – арабы любят мокнуть не больше нормальных людей.

Вздохнув, Каталина подошла к копне с другой стороны, подумала и зарылась в нее с головой. Пришлось, правда, немного повозиться, устраивая себе нечто вроде пещерки, но зато внутри оказалось и тепло, и на удивление уютно. Настолько, что уже через минуту она спала, и сон ее был мирным.

То же место. Утро

Как хорошо спится в отпуске, на море, да еще когда в плечо дышит грелка в полный рост. Как тяжко просыпаться с первыми лучами солнца, особенно если ты сова, а будит тебя пинок под ребра. Зато стимулирует это просто замечательно! Примерно так же, как пришедшее мгновенно осознание того, что самым позорным образом заснул, не позаботившись даже о намеке на безопасность, и в результате вляпался по самое не балуйся.

– Сидеть, шакал!

Сказано это было на скверном английском, явно выученном самостоятельно, а не с помощью мнемонической аппаратуры. Ну что же, сидеть – значит, сидеть, тем более, Костин и так вроде бы этим занимался. И дергаться пока не хотелось совершенно – ствол пистолета у самого лица поневоле заставляет быть покладистым. Конечно, с его хозяином можно было потягаться даже сейчас, тем более, он не производил впечатления гения рукопашной, моторика не та. Выбить пистолет из рук, скрутить – и получить свое еще от троих, устроившихся чуть в стороне с автоматами наперевес.

Вот так, четверо. Здесь, похоже, противник вообще передвигался группами, кратными четырем. Логично, в шахид-мобиль, не теснясь зря и не мешая друг другу, как раз четверо и влезают. Стало быть, или все здесь, или еще одна группа снаружи. Или не одна…

Костин прислушался. Нет, дождь по-прежнему барабанил по крыше. Стало быть, скорее всего, здесь их всего четверо. Вряд ли остальные будут сидеть по машинам, и еще меньше вероятность, что их любимое занятие прогулки по грязи. Что же, в целом диспозиция ясна. Кстати, а где Каталина?

Мыслей своих он не выдал даже движением бровей. Возможно, девушке удалось бежать, может статься, ее и не заметили даже. Вопрос только, почему она не подняла тревогу, но мало ли, как все повернулось. О худших вариантах даже думать не хотелось. Впрочем, на его мимику уже чувствующие себя победителями арабы внимания не обращали. Обыскали, быстро и вполне профессионально, реквизировав не только оружие, но и все содержимое карманов, А потом заковали руки Костина за спиной в наручники. Глядя на эту древность, лейтенант едва не рассмеялся – им сто лет в обед. Да не, не сто – тысяча! Металлические браслеты, связанные цепью. Нет, понятное дело, что силовые кандалы этому отребью никто не даст, но ведь и без них куча вариантов. Могли бы хоть уважение проявить, что ли…

Между тем, араб закончил с руками Костина и с чувством врезал ему кулаком в живот. Без малейших признаков злобы – так, для профилактики. Положено им пленных бить, и все тут, наверняка это уже в подкорку записано. Лейтенант с готовностью ему подыграл. Для него такие удары – что слону дробина, но лучше показать, как тебе плохо и больно, чем получить уже всерьез и с чувством. А так – согнулся, пустил из уголка рта слюну… Араб, довольно проворчав что-то, отошел к своим. Ну, вот и славненько, теперь поиграем.

– Ну что, гяур, поговорим?

Задавший вопрос, видимо, был здесь за главного. Постарше других, поосанистее, оружие, опять же, не как у всех. «Беретта», причем, весьма похоже, настоящая, не китайская подделка. Одежда такая же, но, в принципе, для полевых выходов лучшего и не требуется. Зато говорит чисто, и причем по-русски. Это уже плохо – стало быть, понимает, чем может кончиться для него избыток агрессии, а потому оставлять свидетелей не будет. Ладно, все же поиграем, может, узнаем что путное.

– Попробуй.

– А ты смелый… – неопределенным тоном заметил араб. – Думаешь, если из империи, то тебе ничего не будет?

– Думаю, вы не самоубийцы… Откуда знаешь, что я русский? И как вы меня нашли?