«Идущие на смерть» (СИ)

Генерал-лейтенант Стессель даже хохотнул, и сжал кулак, демонстрируя решимость. Но только Ухтомский знал, что осада Порт-Артура затянется, русский гарнизон отразит несколько кровопролитных штурмов, но в декабре сам Анатолий Михайлович подпишет акт о капитуляции, и сдаст японцам героически сражавшуюся полгода в полной блокаде крепость. И угодит на скамью подсудимых за эту «преждевременную» сдачу, ведь в «строю» остались еще двадцать тысяч военных, а запасы продовольствия могли дать скудное пропитание еще на месяц. Даже один штурм еще могли отбить — оставалось порядка шести миллионов патронов и до десяти тысяч снарядов.

Петербургские «воротилы» категорически не желали брать вину на себя, ведь падение крепости произошло именно по их прямой на то вине. А ведь могли даже в условиях блокады отправлять в Порт-Артур пароходы со всем необходимым, и удачные примеры подобных прорывов были, нужно было только организовать их.

Палец о палец не ударили сановники в золотых погонах, да где этот для них Порт-Артур с его нуждами?!

А за полгода осады защитники понесли жуткие потери неприятелю, но и сами умылись кровью — японцы потеряли свыше ста тысяч солдат и офицеров убитыми и раненными, трех своих на каждого пролившего кровь защитника крепости. Все надеялись на помощь — вот только ее не было, да и быть не могло. Так что падение Порт-Артура могло быть лишь оттянуто во времени, не декабрь так январь — число сдавшихся в плен стало бы намного меньше — но когда в столице считали погибших солдат, этой «серой скотинки». Да 3-я японская армия генерала Ноги появилась бы у Мукдена чуть позже — но и там результат остался бы таким же катастрофическим.

Ухтомский как никто понимал весь расклад, трагичный и страшный, а потому сразу принял решение не надеяться на помощь извне, справедливо, но в тоже время, зная российские реалии, с толикой цинизма, рассудив, что спасение утопающих дело рук самих утопающих!

К встрече со Стесселем он подготовился, и постарался, чтобы генерал пригласил его на ужин, целые сутки ссылаясь на неотложные дела. И вот теперь можно поговорить о делах.

И первый вопрос последовал провокационный:

— Анатолий Михайлович, давайте откровенно поговорим. Как вы думаете, надолго ли затянется осада крепости?!

— К октябрю закончится, я так думаю, с подходом войск нашей Маньчжурской армии! Алексей Николаевич добьется успеха в решительном сражении под Ляояном, и погонит японские войска обратно.

Ухтомскому хотелось хмыкнуть и сказать что-то вроде — «а вы, батенька, неисправимый оптимизм, который даже в яме с дерьмом ухитряется заявлять, что все идет строго по планам» — но он сдержался. Нужно было сбить генерала с благодушного настроя, и он решился.

— Думаю, Анатолий Михайлович, под вашими словами были бы серьезные основания, командуй армией кто-то другой, а не бывший военный министр. Нет-нет, не собираюсь лезть в ваши армейские дела, но я хоть и моряк, но военный. А потому задам вам всего один вопрос — как вы считаете, будут ли доверять офицеры и нижние чины генералу, что всегда терпит поражения от неприятеля, не имея ни одной победы, и постоянно приказывает войскам отходить, даже когда они блестяще отражают вражеские атаки?! И более того, к чужому мнению относится пренебрежительно, заставляя всех выполнять его «гениальные замыслы», раз за разом заканчивающиеся просто разгромными поражениями! Сможет ли такой командующий сделать должные выводы из полученных уроков?!

Лицо Стесселя побагровело, все же корпоративность в крови у офицерства, а тут такое наглое сомнение в благоразумии командующего, заслуженного генерала, да еще со стороны флотского адмирала, ничего не понимающего в армейских делах. Вот только не в планах Ухтомского было отдавать инициативу, тем более что ее потеря означала незамедлительную свару, которая должна закончиться сакраментальной фразой — «сам дурак», и извечным вопросом в такой ситуации — «а ты кто такой?!»

— Будь вы командующим Маньчжурской армии, уважаемый Анатолий Михайлович, в победе над японцами у меня не было бы ни малейших сомнений — войска под вашим предводительством дошли бы до Порт-Артура обязательно, пусть не сразу, но прорвались, — Стессель побагровел еще больше, но отнюдь не от возмущения. Нужно было продолжать дальше, исходя из принципа «ковать железо, пока оно горячо», и Ухтомский заговорил напористо, приводя доводы:

— А вот таланту Алексея Николаевича солдаты и офицеры уже не верят после целого ряда злосчастных поражений — и поверьте, это только начало. Да, он бывший военный министр, отличный реформатор и администратор, но полководец ли?! Куропаткин был начальником штаба у легендарного «белого генерала», но он сам отнюдь не Скобелев, просто осененный его славой, чужой заметьте, — Ухтомский остановился, смотря на несколько ошарашенную физиономию Стесселя, и тут же продолжил в таком же духе «подрывать» отношение к командующему