Идущий от солнца

Райские сны явились ему. И если бы это были не сны, а реальные события процветающей жизни планеты, то он бы никогда не покинул свою родную землю и не посягнул на родник вечности. Снились ему, прежде всего, те люди, которые любили Россию, верили в ее будущее, глубинную силу ее души, разума, люди, открывающие все новые и новые земные и космические тайны ради счастья планеты, ее расцвета, жизни. Этих людей Иван никогда не видел. Разве только в светлые ночи весеннего полнолуния или в жаркие дни солнечного лета, слышал голоса их человеческих душ, летящих с окололунной орбиты в родниковую вечность. Голоса людских душ, словно эхо птичьих напевов и звоны рудовых деревьев, разносились по всему брусничному суземью. Их было тысячи, но слух Ивана выбирал, прежде всего, тот голос, в котором не было казенных интонаций и служебных штампов, идущих от слаборазвитого ума. Этому он научился в многочисленных российских тюрьмах, где голос надзирателя или даже голос начальника учреждения мог быть похож на голос самого отпетого бандита с нечеловеческим лицом. Поэтому Иван перво-наперво прислушивался к интонациям, содержащим дыхание разума, света, совести. И любопытно – это были интонации и звуки, прежде всего, умных людей: изобретателей, первооткрывателей, первопроходцев. Иностранную речь Иван понимал плохо, потому что знал только отдельные выражения и слова, хотя и на многих языках. Поэтому, как только до его слуха доносилась знакомая русская речь, сердце его начинало волноваться и биться от счастья. А если речь была с акцентом северного окающего говора, то он делал все возможное, чтобы наладить связь с этим говорком. Как он это делал – одному Богу известно. Пускались в ход и рецепты его мудрой бабушки, и приемы изотерических воздействий, и скандальные познания реинкарнации. Поэтому, когда он увидел в своем сне земляка, то сразу узнал его по голосу.

– Я узнал тебя! – громко окликнул он, услышав голос Попова, который читал молитву в помощь своему товарищу Семену Дежнёву. – Попов, ты куда путь держишь?

– На охоту..

– И на какую?

– На глухариную… Только я нынче не Попов… Может, в прежней жизни я и был Федотом Поповым, а теперь просто Фома Березкин. – нехотя ответил охотник.

– Позволь, но в молитве своей ты упоминаешь Семена Дежнёва? – настороженно спросил Иван.

– Это мой дружок, из казаков, родом из Великого Устюга… За него молюсь. Он приболел малость. Вот я и молю Бога о помощи. А вы кто будете?

– Я-то. – Иван хотел назвать свое имя, отчество, фамилию, но язык у него не поворачивался. – Я-то. Хоть меня и зовут Иван, но я, дружище, теперь просто мразь стоеросовая, ничтожество, пустая безжалостная душа!

– Почему?

– Я ухожу совсем отсюда, навсегда.

– Неужели в прорубь с головой?

– Хуже. Чтобы спасти свою шкуру, я продался.

– Кому продался?

– Неземным людям.

– Каким людям?

– Инопланетянам.

Фома Березкин немного успокоился и пристально вгляделся в лицо Ивана.

– Ну, это небольшой грех. У них, как я слышал, даже тюрем нет. И порядка, по-моему, больше, чем у нас на земле. Хуже, если б ты продался нашим земным брюханам.

– Бюрократам?!

– Ну да, а еще хуже – импортным воротилам. Они скорей погубят Россию.

– А ты откуда знаешь?

– Мне об этом Семен Дежнёв сказал.

– Постой-постой, – поинтересовался Иван. – На орбите человеческих душ? Или еще где?

– И на орбите сначала, что само собой разумеется, но и здесь, на земле, говорил. у костра.

– Я не понимаю тебя, Фома Березкин. Из твоих слов получается, что не только дух Семена Дежнёва жив, но и он сам?

– Конечно, мил человек. Еще как жив! Козе понятно, что того Дежнёва, который проделал путь от Колымы до Камчатки и жизнь свою бесстрашную на этом угробил, уже давно нет. Но он отвагой и умом больше, чем стадухинские казаки. И духом, наверно, неизмерим. Поэтому ему еще много раз появляться на земле-матушке. Больше ста духов в нем. Сейчас он придет сюда. Он в зимовье пошел за бутылкой.

– Кто? Семен Дежнёв?

– Ну да, Семенко наш. Только отчество у него теперь другое… а фамилия прежняя. и занимается он тем же промыслом, что и его предок, только в других масштабах. И ясак теперь берет совсем другой.

– Но все-таки берет? – поинтересовался Иван, и вдруг в голове его промелькнуло, словно звездочка в мозгу вспыхнула, что все это происходит во сне. Но сейчас ему страшно не хотелось просыпаться.

– А вот и он сам, – с улыбкой сказал Фома и, взяв у подошедшего бутылку с водкой, подтянул шлюпку к берегу. – Будешь? – неожиданно спросил он Ивана.

– Конечно, за компанию буду… – смущенно ответил Иван, не ожидая такого предложения.

Фома достал из трюма три железных кружки, звено семги и, разлив содержимое бутылки, крякнул.

– А это кто? – поинтересовался Дежнёв у своего приятеля.

– Иван какой-то. словно с луны свалился. Говорит, чтобы спасти себя от многих бед, в которых сейчас Россия находится, – так я понял. – собирается на другую планету линять.