Идущий от солнца

– Давай, давай, Ванек, нормализуйся. Я уже все подступы к роднику тротилом завалил. каждый детонатор прибором проверил. Ты сейчас, в первую очередь, поешь медвежьего жира с хлебом да брусничной водой запей. А завтра я тебе суп из глухаря сварю. Ну, дружок, приходи в нормальное состояние, иначе я очень сильно обижусь на тебя. Помнишь, в прошлом году меня лесиной придавило? Я целую неделю тогда ягодами да листьями питался, которые вокруг росли. А потом, когда ты меня спас, я всего один час хворал! Всего один час! – громко повторил он. – А на следующий день мы уже в Белом море рыбачили. Поднимайся, парень. Инопланетяне – не омоновцы, они рисковать не будут. У них каждый человек на учете, словно звезда космическая. Давай, Ваня, открывай глаза… Планета Одиссея – не закусочная за углом. У нас есть шанс уйти от рабства, насилия.

– Позови Веру, – неожиданно прошептал Иван, но глаз не открыл.

– Она моется, Ваня. Грехи элитные отмывает. Сейчас ты нам очень нужен, больше всех нужен. Для подрывных работ Вера мало годится. Ну, Ваня, давай, дружок, восстанавливайся.

– Федор! Позови Веру! – на этот раз громко сказал Иван, и по лицу было видно, что силы покидают его. – Ты слышишь меня, Федор? Позови сейчас же! – тихо повторил он. – Я с ней прощаться буду.

– Сейчас, Ваня, сейчас.

«Айвазовский» позвал Веру, а сам побежал за новой родниковой водой.

Распаренная таежной баней невеста и в самом деле стала похожа на Джоконду. Щеки и губы горели, как спелые осенние ягоды, еще не тронутые распадом северных лесов.

Глаза излучали столько чуткой взаимности, столько готовых на безответную любовь страданий, что трудно было оторваться от них.

– Боже! Какая ты красивая, – сразу прошептал Иван, увидев обнаженную невесту, и больше не закрывал глаз. – Неужели смерть всегда настигает нас в начале нового, головокружительного счастья?..

– О чем ты говоришь? Ты не должен умереть. – она хотела набросить на свои плечи рубашку, но он остановил ее.

– Не одевайся, прошу тебя. Такой я тебя еще не видел. Сейчас ты, словно сладкий сон. Ты и в самом деле Джоконда.

– Я не Джоконда, Ваня… Я душа твоя… часть ее… Ты не должен умереть, потому что без тебя я тоже умру. И не только я. Многие люди погибнут, лишившись твоего разума, твоей любви, мудрости.

– Не говори так, Вера. Ты видишь, «Айвазовский» уже детонаторы приготовил.

– Ну и что? Покинув землю, ты все равно не сможешь забыть ее. Так же, как и я, Ваня. Так же, как твой друг «Айвазовский». Ты слышишь меня?! Встань, возьми детонаторы и пойди к роднику. Другого пути нет.

Иван с любовью смотрел на Веру, и какое-то необъяснимое, ни с чем не сравнимое волнение, похожее на северное сияние в разгаре весенней жары и цветения, разгоралось в его душе. Оно заставляло слушать раскрасневшуюся невесту и верить в то, во что трудно было поверить загнанному в угол и доведенному до отчаяния отшельнику.

– Ты думаешь вернуться на землю? – неожиданно и с какой-то счастливой улыбкой вдруг спросил он.

– А как же, милый мой?! Земля – наша мать. В этом я убедилась, пробираясь в твое капище. Космос помогает ей и отводит нас, как я поняла, от многих роковых бед. Мы просто обязаны вернуться обратно, на землю, чтобы помогать ей. Эта взаимность, как я поняла, не должна иметь территориальных границ. Иначе не только люди и звери, но и звезды потеряют связь друг с другом, и Вселенная превратится Бог знает во что.

Иван слушал Веру, но уже почти физически чувствовал, что где-то внутри его разгорается, пусть еще еле ощутимый и очень слабый, но живой огонек радости и света. Он проникал во все части его обессиленного тела и придавал ему какую-то необъяснимую энергию, зовущую к движению, к жизни.