— Сколько можно ждать! Бездельники! Тьфу!
— У меня нога болит адски!
— Я уже весь зад себе в кровь расчесал!
Четыре стражника в цветах города пытались утихомирить толпу. Все хотели бесплатного лечения, но богадельня была лишь одна. Кровящие, кричащие, гноящиеся, побитые и немытые требовали справедливости. Им приходилось долго ждать своей очереди — какая дерзость. О том, что совсем недавно у них возможности бесплатного лечения не было вообще, почему-то никто в толпе не задумывался.
Я отошел в сторонку и стал наблюдать.
Всё как всегда. Каждый хотел к себе особого отношения, и всем друг на друга наплевать. Огромный детина с синяком под глазом схватил пожилую женщину за густую капну волос и выдернул из людской массы. Та с криками боли полетела в грязную, намешанную тысячами ног, лужу.
— Гнида! Сдохни, гнида! — зашипела бабка, зачерпнула комок склизкой грязи и швырнула в обидчика.
Бугай обернулся, нащупывая ушибленное густым комком место и понюхал руку. Запах ему явно не понравился. Лицо налилось краской, глаза выискивали виновника, но женщина уже во всю прыть убегала, путаясь в грязном подоле крестьянского платья.
— Ребенок! У меня ребенок! — над головой толпы, в исхудалых женских руках показался ревущий во все горло младенец. Все его маленькое тельце было усыпано красными волдырями. Красная сыпь. При должном уходе, возможно, и выживет.
— Да пошла ты со своим заразным выродком, — кто-то толкнул женщину в спину, и та свалилась в ноги толпе. Какое-то время крик ребенка стал невыносимо резать мой слух, но потом затих.
— Ничтожества, — словно змей прошипел я толпе. Никто не услышал.
Я осмотрел разномастный люд. Большинство из них были на вид вполне здоровы. Они хотели пару дней переночевать сытыми и в тепле богадельни. И не потому что были страшно обнищалыми, ущемленными или несчастными, нет. Только потому, что всё здесь бесплатно. А ведь климат в Страгосе благоприятный, несмотря на большую перенаселенность, работы более-менее хватало всем. На краюху хлеба и крышу над головой заработать можно везде. Но нет же — найдутся всегда те, кто считает, что их обирают те, кто богаче, те кто умнее, те кто хитрее и просто те, кто проходит мимо. Например, отчаявшаяся женщина с умирающим ребенком.
Я всё понял.
С такими как они, у меня не возникнет сложностей.
Я закрыл глаза.
Эхо Сокрытия. Магия, что скрывает тебя от тех, кто не хочет видеть. Мне не доводилось еще пользоваться этим в таких условиях.
Я закрыл свои мысли. Все, до которых в состоянии был дотянуться. Но кое-что все же оставил. Одно очень важно и незаменимое чувство. Чувство, что не направлено ни на что. Уверенность. Воистину, не думая — воплощаешь. И я воплотил неприступную цитадель уверенности, в которой запрятал свой хрупкий разум. Эта твердыня столь огромна, что ее шпили пробивают небеса и возвышаются над звездами, прорывая завесу бренного тела. Невидимые шпили торчат из меня словно окровавленные шипы из эклануриума. Их никто не видит, но их чувствуют. Никто не хочет пораниться о них, никто не хочет видеть их. Боль в руке немного затухла.
Я шел вперед, на толпу. Здесь я хозяин; здесь я Бог; я хожу там, где хочу; здесь мне надо быть; здесь мой дом и вы это чувствуете. Глупо связываться со мной: ведь я уверен, что делаю, а вы нет.
Уверенно обходя чужие спины, растискивая потные и недовольные тела в стороны, я шел ко входу в богадельню. Никто не смотрел на меня, всем было плевать, кто очередной раз толкнул их в тухлую лужу под ногами. Кто-то зло взглянул сквозь меня, но сразу же отвернулся и занялся любимым делом — облапыванием молодой женщины, что лежала на животе под его ногами. Человек сдирал с нее испачканную юбку, но та не пыталась сопротивляться, лишь обхватила новорожденный комочек двумя руками, но тот уже захлебывался в черном месиве.
Взмах. Человек не понял, что с ним произошло. Ладонью руки я вбил широкий кадык обратно в грязную шею. Обхватив ее обеими руками, он с ужасом в глазах пытался хватать воздух ртом. Ногой я перевернул истощенную и истоптанную крестьянку, а единственной рукой положил ей на живот задыхающегося ребенка — тот истошно завопил, освобождая легкие и рот от грязи, вдыхая воздух второй жизни. «Проживи её достойно», — мысль прорвала безмолвие. Схватив девушку за шиворот и распихивая по пути бушующий народ, я отволок их в сторону.
Женщина успела приоткрыть заплывшие и очень уставшие глаза. Разбитые губы что-то попытались тихо сказать, но спина человека, покрытая длинными угольными волосами, уже скрылась в дикой толпе.
Я шел, пытаясь вернуть состояние безмятежной уверенности. Женщина с ребенком выбили меня из колеи. Я должен быть уверен, что точно имею право идти через вас, словно острый кинжал сквозь масло. Вот передо мной городская стража, которая громко орет и расталкивает озлобленную толпу. Один из них посмотрел на меня. Какое-то мгновение в его глазах промелькнуло сомнение, но вскоре он убедился, что я не агрессивно настроенный дикарь и не представляю угрозы; да и похоже, что работаю здесь уже давно.