Йега

Скупость и серость природы казалось расширяли зародившуюся внутри пустоту. Ни одно любимое дело не могло её закрыть. А переделано было немало – на то и подготовка к зиме: грибы, ягоды, яблоки и рыба насушены; капуста, свекла, яблоки и огурца наквашены; дрова заготовлены; валенки новые сваляны; пледы и носки навязаны.

Но делала Йега всё механически, не потому что так хотела, а так надо было. И даже любимая баня не приносила прежнего удовольствия, а только согревала тело.

Лес стал непроходимым, и деревенские уже давно в него старались не ходить. Да и незачем уже было – все дары леса уже были собраны, а дрова в дождь не заготавливают. Теперь до снегов спокойно будет.

Йега даже перестала дежурить вечерами у котла. Сидела у очага и навязывала очередную обнову. И только кот нет-нет, да поглядывал на бурлящую жидкость.

Веха 41. И снова обманная поляна

В сапогах неприятно хлюпало. А желанное тепло было так близко и так недосягаемо.

Путеводный клубок докатился по сырому, промозглому лесу до знакомой поляны, а вот избы на окуренных ногах на ней не оказалось. Сколько Иван не просил клубок вести дальше, тот только крутился у ног, как бестолковый котенок.

Прошло не больше двух лун со времени обряда, но сотнику казалось, что уже полжизни промелькнуло.

Красавица Рада оказалась той ещё кикиморой… К прехорошенькому лицу и ладной фигуре в довесок прилагался прескверный характер: капризная, своевольная, гневливая – одним словом, дочь своего отца. Благо, хоть тот не согласился покидать Черноречье на полмесяца и остался пировать за счастье молодых у себя в детинце.

За десять дней пути молодая княгиня умудрилась извести даже свою, привыкшую ко всему, свиту. А уж Иван к концу пути точно понимал, что ничуть бы не расстроился, если бы Рада досталась Горынычу. Причем не жалел бы ни её, ни покойного Горыныча – они друг друга стоят.

Отдав красавицу – жену пока еще счастливому новобрачному князю, сотник отпросился в длительный отпуск за заслуги. Святобор на радостях отпустил без расспросов, да еще и месячное жалованье наперёд выдал.

Следующим делом надо было справить ножны для Кладенца – меч непростой – не любые подойдут.

К оружейнику Борислава не пошёл нарочно. Воочию увидел, как князь охоч до оружия необыкновенного. Оружейник точно не стал бы скрывать от своего князя, что у посла всем мечам меч. Без кровопролития бы не обошлось, а Йега четко дала знать, что Кладенец только для добрых дел.

Не пошел он и к оружейнику Белого города. Сотника Ивана каждая собака знала, и уж вовсе не хотелось, чтобы каждая про Кладенец гавкала.

Оставался только древний Переслав. Жив ли только до сей поры?

*****

Лет семь назад ещё десятник тогда Иван наткнулся на древнюю кузню. Переслав уже тогда был седой как лунь и почти отошел от дел. Жил он обособленно от людей, но к десятнику проникся.

Много рассказывал старый мастер про жизнь свою и мастерство. Как секреты дамасской стали вызнавал, как огонь почти равный драконову добыть, как оружие наточить так, чтобы долго не тупилось. Много тот старик знал. Да только в оружии больше любил искусство и красоту, а не то для чего оно предназначено.

Вот и оправился сотник к старой кузне.

Переслав был еще жив. Согнулся да иссох правда больше, но бывшего десятника узнал и принял с распростертыми объятиями.

Кладенец же вызвал у старика почти божественное благоговение. Казалось старик сбросил лет двадцать и даже плечи распрямил. С удовольствием поведал Ивану о прошлом владельце – Святогоре, как он на защите обездоленных стоял.

Оказалось, что когда Переслав ещё мальчишкой был нашли близ деревни ножны непростые. В первую очередь снесли ножны тамошнему кузнецу, при котором Переслав был учеником. Кузнец признал ножны Кладенца – видел их когда-то еще при Святогоре.

Поняли люди тогда, что нет больше в живых богатыря Святогора, так как не расставался он никогда со своим мечом, а меч без ножен только в бою нужен. Ибо ножны тоже не простые, они силу меча и воина хранили и множили.

Ножны эти преподнесли в дар князю тогдашнему Гастомыслу Косторомскому. Поди-ка в его детинце и хранятся до сей поры, из поколения в поколение переходят ценностью великой. Да только нынешний князёк кутила и баламут. Ни в деле ратном, ни в княжеском не хочет разбираться, лишь бы пировать да баб портить.

Погостив у старого Переслава и дав ему вволю поизучать меч диковинный, Иван направился в Косторомск. Да по пути заглянул в одну знакомую пещеру.

С князем Косторомским долго не рядились. Он как увидел мену – про все на свете забыл. Отдал ножны не раздумывая. Теперь ему есть чем на пирушках хвастаться – ни у каждого князя клыки и кости драконовы есть.

От княжества Косторомского Иван с новой луны отправился в лес знакомый. По пути запустил слух, что мол сотник княжеский Иван без вести сгинул, мол видели его сильно раненым. Пусть Святобор себе нового сотника ищет. В Белый город пути больше нет. Коня княжеского у деревни и оставил, как доказательство.