Йеллоуфейс

Отлично. Вот что я реально чувствовала, когда все пошло по такому пути.

В Йеле я одно время встречалась с аспирантом философского факультета, занятым демографической этикой. У него были статьи о ментальных экспериментах, настолько заумные, что мне приходила мысль соблазнить его пересесть на научную фантастику. Там, к примеру, бытовали темы, есть ли у нас какие-то обязательства перед будущими, еще не рожденными соплеменниками, или можно ли осквернять тела, рискуя через это причинить вред живым.

Некоторые из его аргументов отдавали легким экстремизмом — он, например, не считал, что существует какое-то четкое моральное обязательство следовать воле умерших при наличии явной заинтересованности в перераспределении их благ в пользу других или что существуют серьезные нравственные препоны против использования кладбищ для проживания, скажем, бездомных. Общая тема его исследования состояла в том, кто и при каких обстоятельствах может считаться полномочным моральным актором. Я мало что понимала в его опусах, но их главный аргумент звучал весьма красноречиво: мертвым мы ничего не должны.

Особенно когда мертвые тоже воры и лжецы.

И я, черт возьми, скажу просто: для меня забрать рукопись Афины было чем-то вроде возмещения ущерба; расплаты за то, чего Афина лишала меня.

4

Издание готовится медленно, поди дождись. Реально захватывающие моменты — аукционные торги, переговоры о сделках, звонки от потенциальных редакторов, выбор издателя — все это головокружительный вихрь, но остальное подчас сводится к долгому разглядыванию своего телефона в ожидании, кто и с чем позвонит. Большинство книг реализуется еще за два года до их фактического выхода. Мегаанонсы, которые предстают перед нами на сайтах («Покупка прав!» «Экранизация!» «Покупка прав для ТВ-сериала!» «Номинация на премию!»), — это все приоткрытые секреты недельной, если не месячной, давности. Вся эта шумиха — по большей части работа на публику.

«Последний фронт» выйдет не раньше, чем через год и три месяца после моего подписания контракта. А пока идет так называемый продакшн.

Письмо из издательства я получаю через два месяца после заключения сделки. Редактором в Eden мне ставят Даниэлу Вудхаус, обстоятельную особу с сильным и быстрым голосом, которая в ходе нашего первого телефонного разговора меня разом и насторожила, и заинтриговала. Мне вспомнилось, как в прошлом году на конференции она вызвала переполох, назвав свою коллегу по дискуссии «харизматичкой» за ее выплески, что сексизм в нашей отрасли является препятствием, после чего разные интернет-персоны стали на Даниэлу навешивать ярлык «врагини женщин» и потребовали, чтобы она если еще не подала в отставку, то принесла публичные извинения. Даниэла ни сделала ни того ни другого. Судя по всему, на ее карьере это никак не сказалось. За прошлый год она опубликовала три бестселлера: роман о тайной жизни кровожадных и озабоченных домохозяек, триллер о классической пианистке, в обмен на суперкарьеру пошедшей на сделку с подлинным дьяволом, а также мемуары пчеловодки-лесбиянки.

Прежде чем подписаться с Eden Press, я некоторое время колебалась, особенно с учетом того, что это издательство независимое, а не из большой пятерки HarperCollins, Penguin, Hachette, Simon & Schuster и Macmillan. Но Бретт убедил меня, что в доме среднего размера я буду большой рыбой в оптимально мелком пруду; мне будут оказываться вся та забота и внимание, которых я никогда не видела от своих первых издателей. И вправду, по сравнению с Гарретом, Даниэла со мной буквально нянчится: на все мои имэйлы отвечает в тот же день, нередко в течение часа, и всегда подробно и по существу. Она заставляет меня чувствовать, что я что-то значу. И когда она мне говорит, что эта книга станет хитом, я знаю, что ее слова обоснованны.

Редакторский стиль Даниэлы мне тоже импонирует. Большинство изменений, которые она запрашивает, звучат как простые уточнения: «*А американская аудитория поймет, что это за фраза? *Надо ли помещать этот флэшбэк так близко к началу, когда мы еще не встретились с персонажем в отведенной временной шкале? *Этот диалог цветист, но как он продвигает повествование?»

Честно говоря, я испытываю облегчение. Наконец-то хоть кто-то упрекает Афину в том, что она местами заигрывается в своей намеренной запутанности предложений и культурных аллюзиях. Афине нравится заставлять свою аудиторию «доходить своим умом». Насчет культурных контекстов она пишет, что не видит необходимости «приближать текст к читателю, когда у читателя есть Гугл и он вполне способен сам приблизиться к тексту».