Иеремиевы огни (СИ)

— Я не сержусь, Эжени. Ты сильно хочешь домой? — спросил он, садясь перед ней на корточки и бегло осматривая на предмет других повреждений. Эжени замотала головой.

— Ильяс как раз показывал мне новую видеоигру…

— Тогда посиди пока с ним. Нам с Арлетой надо поговорить.

— К тому же совсем скоро ужин… — будто ни к кому не обращаясь, заметила Арлета, рассматривающая свой маникюр, и Домино, поднявшись, развернул дочь в сторону ожидающего её Ильяса.

— Иди играй. Я позову, если что, — улыбнулся он почти искренне. Эжени кивнула, молнией метнулась к хетту, схватила за руку, утягивая в коридор. Как только они ушли, Домино посмотрел на посерьёзневшую Арлету.

— Она к вам такой и попала? С этим порезом? Или… это не всё?

— Ты обувь снимай, Домино, — Арлета кивнула на стоящие у другой стены гостевые тапочки. — Пойдём сядем, всё расскажу.

Домино подчинился. Спустя минуту они осели в гостиной, у невысокого стеклянного столика, на котором на подносе расположились кувшин с апельсиновым соком и два стакана. Арлета с ногами забралась на диван, накрытый пушистым пледом, разлила сок, пододвинула к Домино стакан, заправила за ухо прядку и наконец заговорила:

— Случилось невероятное совпадение. У меня есть помощник по бизнесу, старый, годами проверенный, из таких, простите, задниц вытаскивал, сама ни за что бы не справилась. Сегодня выходной, но я вдруг вспомнила об одном нерешённом деле и решила ему позвонить. В течение получаса он не брал трубку — такого никогда не бывало, так что я заволновалась и выехала к нему с Ильясом и телохранителем. Дверь в дом тоже никто не открывал, а я, знаешь, привыкла как-то, что он всегда либо на телефоне, либо там. Некстати вспомнила, что ему за шестьдесят уже, а вдруг… ну, с сердцем что-то, и он лежит, встать не может, и каждая минута на счету. Телохранитель взломал дверь, мы начали обыскивать дом, и Ильяс заметил неплотно запертую дверь в подвал. Пошли туда все втроём, а там он и Эжени…

Она прерывисто вздохнула, и Домино почувствовал, как в нём всё обрывается и на комнату начинает наползать темнота.

— И что… он с ней делал? — не слыша себя, спросил он. Арлета отпила сока.

— Проводил ржавым скальпелем по лицу. Так был увлечён, что даже не услышал нас. Девочка привязана к стулу, огромные глаза, этот порез и ни слезинки… У меня от увиденного нога соскользнула с лестницы, он обернулся, и я поняла, что глаза у него мёртвые. Выронил скальпель, поднял руки — мой охранник бросился его обездвиживать, а мы к Эжени. Когда его выводили, он безостановочно смеялся, а Эжени молчала, только кровь с щеки пальцами собирала. Мы вызвали патруль и скорую, пока ей рану зашивали, патрульные нас опрашивали, потом ушли в дом, а мы повезли Эжени к себе. Чипа нет, молчит, кто она, откуда… Только дома разговорили. Он её от родного дома увёл, когда она выбежала, представился знакомым отца, она и поверила. Потом, уже в подвале, говорил, что она у него вроде как пятая… Я даже подумать не могла, веришь, Домино? Всегда нормальным казался… ну, без семьи, да, так с кем не бывает… В общем, как Эжени твоё имя назвала, я через своих твой номер выяснила и сразу позвонила. Дочка твоя хорошо держится, не прошло и получаса, как начала вести себя так, будто ничего и не было.

Домино обхватил голову, даже этого не заметив, и закачался — Арлета немедленно подобралась к нему вплотную и, с силой нагнув голову к своей груди, обняла, начиная поглаживать.

— Выдыхай, — как сквозь вату, услышал аурис её ласковый голос, ощущая, как его руки осторожно отцепляют от волос. — Всё хорошо. И будет хорошо. Останешься на ужин? Я бы, конечно, хотела, чтобы Эжени у нас до утра побыла, очень она к Ильясу привязалась, пусть забудет, но это как скажешь.

Домино закивал, отстранился, достал телефон, включил обратно сеть — тридцать пропущенных от Крайта в плюс к нескольким гневным сообщениям с вопросом, куда он делся.

— Столовая там, — с улыбкой указала Арлета на левый дверной проём, один из трёх ведущих из гостиной. — Приходи, как освободишься.

Остаток вечера также прошёл для Домино в едва проглядываемом тумане. Глаз вырывал из реальности отдельные куски: незамолкающую Эжени, обращающуюся то к Ильясу, то к Арлете, то, изредка, к отцу, возящегося с ней сына Арлеты, как будто всю жизнь мечтавшего о младшей сестрёнке, саму Арлету, в основном смотрящую на Домино — как будто с лёгким беспокойством и состраданием одновременно. Похоже, ей даже ничего говорить не надо было: главные его проблемы она считала на раз и, кажется, уже решала, что с ними делать.