Иероглиф «Измена»

Паланкин принцессы Фэйянь остановился у главного входа в блистающую сотнями лампад и фонарей залу. Казалось, что с неба опустились все созвездия для того, чтобы поприветствовать принцессу. Служанки помогли Фэйянь выбраться из паланкина и, поддерживая шлейф ее парадного платья, пошли следом за ней к возвышающемуся посреди залы престолу. Женщина, сидящая на престоле, была прекрасна и совершенна. Ее лицо напоминало бутон божественного лотоса, дивные глаза сияли, как аметисты, а приоткрытые в улыбке алые губы, казалось, созданы были на погибель всему мужскому племени. Это и была Ют-Карахон-Отэ, Почтенная Мировая Матушка, императрица Чхунхян.

Появился давешний толмач, уже успевший сменить лиловый наряд на светло-зеленый с золотом.

Толмач, не переставая кланяться императрице, встал неподалеку от престола.

Фэйянь знала, что согласно дворцовому церемониалу ей должно как гостье первой приветствовать божественную императрицу. Поэтому она, не доходя нескольких шагов до престола, склонилась в изысканном и почтительном поклоне и сказала на языке Яшмовой Империи:

— Я, смиренная принцесса Фэйянь, владычица Яшмовой Империи и княгиня острова Лунтан, почтительно приветствую ваше величество!

Толмач немедленно перевел. Императрица Чхунхян сошла с престола, спустилась по ступенькам и встала рядом с Фэйянь. И тут оказалось, что они — и императрица, и принцесса — одного роста и даже возраста. Но это лишь на первый взгляд.

— Я не настолько плохо знаю язык Яшмовой Империи, — медленно, подбирая слова, заговорила Ют-Карахон-Отэ, — чтобы нам понадобился толмач.

Упомянутый толмач лицом стал под цвет своему светло-зеленому одеянию и поспешил удалиться из залы. А принцесса Фэйянь почему-то подумала, что Почтенная Мировая Матушка — женщина с весьма своеобычным норовом.

Однако пока этот норов никак особенно не проявлялся. Императрица Чхунхян милостиво взяла принцессу Фэйянь за руку и поцеловала в щеку.

— Я воистину рада видеть вас, драгоценная принцесса Фэйянь, — сказала она. — Я молилась всем сердцем богам Жемчужного Завета, чтобы они привели вас сюда, и молитва моя исполнилась.

— Рада служить вашему величеству, — потупилась Фэйянь.

— Служить?! О нет! Это я буду служить вам, моя бесценная гостья, и поверьте, почту сие за великую честь! Угодно ли вам свершить омовение и отдохнуть перед пиром?

— Да, — кивнула принцесса Фэйянь. — Путешествие по морю, сколь ни было приятным, все же было и утомительным. Кроме того, свежесть впечатлений от вашего прекрасного дворца и города…

— О, вы еще и не видели толком всех красот Уэдо! Но эта нам только предстоит. Впереди праздник ханоми, этот праздник вы никогда не забудете, принцесса, клянусь вам!

— Я верю вам, ваше величество.

Императрица меж тем лично проводила принцессу до предназначенных ей покоев. Эти покои занимали небольшой отдельный дворец, соединенный с главным дворцом крытым мостиком из нефрита. Когда Фэйянь очутилась в отведенных ей покоях, ей показалось, будто она находится на дне моря — окна были застеклены стеклом зеленого цвета, и от этого казалось, будто свет проходит сквозь толщу морской воды.

— Оставляю вас на попечение служанок, — сказала императрица Чхунхян. — Я подобрала самых умелых и расторопных. Надеюсь, вы хорошо отдохнете и будете на вечернем пиру блистать как распустившийся цветок лотоса.

— Вы слишком добры ко мне, ваше величество, — только и сказала Фэйянь.

— Да, я добра, — качнула высокой прической императрица. — И у вас будет еще немало поводов убедиться в моей доброте.

Фэйянь не придала значения этим словам, подумав, что императрица Чхунхян все-таки не очень хорошо владеет языком Яшмовой Империи. До вечера Фэйянь постаралась как следует отдохнуть. Она позволила служанкам раздеть себя и искупать в отделанной плитами лазурита ванне, а позже сделать ей легкий массаж. От массажа глаза принцессы начали слипаться, она подала знак служанкам, чтобы те удалились, а сама, укрывшись покрывалом из плотного лилового шелка, задремала. Постепенно дремота перешла в крепкий сон. Фэйянь снилось, что она бродит и бродит без конца среди изумрудно зеленеющей бамбуковой рощи. Она идет, отчего-то слишком усталая, чтобы восхищаться окружающей красотой. Ей не хватает воздуха для полноценного вдоха, сердце сжимает непонятная тоска, и больными, воспаленными глазами принцесса ищет кого-то среди гладких зеленых стволов. Ноги вязнут в земле… Фэйянь останавливается и вдруг видит свою мать, императрицу Нэнхун, окруженную бледно-золотым сиянием.

— Матушка! — простирает к ней руки принцесса. — Матушка, где мы?!

Императрица Нэнхун качает головой:

— Тише, дитя мое, тише. Мы во владениях Летающей Царицы Чая. Она может разгневаться на нас за то, что мы говорим громко.

— Матушка, давай уйдем отсюда! — просит Фэйянь, стараясь сделать хоть шаг в сторону матери, но отчего-то ей это не удается — ноги словно попали в вязкую смолу, ступней не шевельнуть…

— Из владений Летающей Царицы Чая невозможно уйти, пока она сама того не пожелает, — печально говорит Нэнхун. — Мы обречены, доченька.

— Обречены на что? — восклицает Фэйянь.