Иероглиф «Любовь»

– Баосюй, не надо, – сказала принцесса, – И без того это не дворец, а какое-то... пепелище.

– Как скажешь, дорогая, – качнул усами дракон.

– Я не уйду! – крикнула фея. – Ты можешь сразиться со мной за престол, но предупреждаю – ты не победишь.

– Я не буду сражаться, – проговорила Фэйянь. – Потому что я уже победила.

– Ты ошибаешься!

– Нимало. Скажи, фея: тот, кто стоит за твоей спиной, – твой слуга?

Цюнсан обернулась с судорожным всхлипом. Перед нею стоял Ян Синь.

– Ян? – Фея изумилась так, что и передать нельзя. – Я думала, что ты уже мертв...

– Нет. – В глазах уездного каллиграфа ничего нельзя было прочесть. – Я ожил.

– Отлично! – воскликнула фея. – Видишь вот эту дрянь возле престола? Убей ее. Убей, слышишь? Это приказываю я, твоя возлюбленная государыня.

Из толпы воинов выступил вперед юноша в доспехах, надетых на желто-фиолетовые шелковые одежды.

– Брат! – вскричал юноша. – Опомнись! Фея околдовала тебя, сбрось проклятые чары! Ты превратился в немощного старика!

– Брат? – повернул к нему голову Ян. Потом посмотрел на Цюнсян. – Фея?

Он сделал шаг и вцепился в горло феи. Вой Цюнсян превзошел все мыслимые пределы. И все увидели, как из-под рук Яна течет нечто тягучее, напоминающее смолу, а тело феи безжизненно обвисает.

– Фея, – повторил равнодушным голосом Ян.

Тело Цюнсан, лежащее на полу, почернело и ссохлось. Оно уменьшалось и ссыхалось до тех пор, пока не превратилось в тонкую палочку длиной не больше двух цаней.

– Ух ты, – раздался звонкий восхищенный голосок.

Который, разумеется, принадлежал не кому иному, как барсуку по прозвищу Хо-Хо.

– Что произошло? – воскликнула принцесса. – Это новые чары феи?

Барсук Дважды Хо поднял палочку и повертел ее в лапах. Затем опомнился и отвесил глубокий поклон принцессе.

– Никоим образом, ваше высочество, – заявил он. – Чарам этой недостойной феи наступил конец. Ибо ее победили чары оборотней. Наш замысел удался.

– У барсуков-оборотней был замысел? – удивилась принцесса.

Тут выступил барсучий генерал:

– Да, вашсочество! Этот господин Ян был полностью подчинен чарам феи и представлял великую опасность. Потому я осмелился подослать к нему своего храброго адъютанта Хо-Хо – чтобы он укусил его.

– Гм, – высказался дракон. – Просто, но мудро.

– То есть, – нашлась принцесса Фэйянь, – господин Ян стал... оборотнем?

– Так точно, вашсочество. Барсуком-оборотнем. Потому как звездные феи нашего брата не терпят и от одного нашего духу помереть могут. Не говоря уж о прикосновении. Фея-то от этого господина опасности не ждала, потому и не подозревала, что он изменился... А нам того и надобно!

– Фея мертва? – пробормотала Фэйянь. – Но ведь они бессмертны.

– Все когда-нибудь кончается даже для бессмертных. – Никто не заметил, как в зале появилась Крылатая Цэнфэн. Но никто и не удивился, лишь главы Кланов приветствовали ее короткими, понимающими поклонами. – Дай-ка мне эту палочку, славный барсук.

Тот, низко поклонясь, подал просимое настоятельнице Незримой Обители.

Крылатая Цэнфэн посмотрела на Фэйянь.

– Моя наставница, – прошептала та.

– Принцесса, – проговорила Крылатая Цэнфэн, – не пора ли тебе вспомнить нечто из того, чему я столько лет тебя учила?

И Цэнфэн подбросила палочку вверх.

Принцесса взмахнула рукой – и в ее руку палочка упала кистью. Прекрасной кистью для Высокого Стиля Письма.

– Начни с первого значения Иероглифа «Любовь», – сказала принцессе Крылатая Цэнфэн.

Принцесса вытянула руку с кистью и начертала в воздухе переливающийся неземным светом иероглиф:

МИР

... Радужное, согревающее душу сияние, нисходящее с неба на Непревзойденный дворец, свидетельствовало о том, что иероглиф выбран верный.

... Осталась последняя глава. Так прочтите ее, мой бесценный читатель, коль вы ухитрились осилить предыдущие!

Глава двадцать вторая ВЕТЕР КАК ШЕЛК

Ветер приносит запах
Моря и кардамона.
Молча гляжу на запад,
Думаю: неуклонно
Катится жизнь к закату,
К горному перевалу,
Где я была когда-то
Или же не бывала.
Листья цветущей вишни
Ветер принес с востока.
Думаю: как неслышно
Время и как далёко
Тот, кем душа болела
И исцелялась снова.
И почему-то тело
К смерти уже готово.
Мир закрывает ставни,
Я ухожу последней...
Только любовь оставлю
Из своего наследья .