Иерусалим

   — В Монжисоре. Когда я убил Жиля. Меня хотели повесить, а она спасла меня. Она одна заступилась за меня и спасла мне жизнь. Я люблю её. Ради неё я готов сразиться с целым миром. Вместо этого сражением заканчивается каждая наша встреча.

   — Теперь она станет королевой.

   — Как захочет Бог.

   — И что тогда?

   — Будем исполнять приказы. То же, что мы делаем и всегда. У нас нет выбора, верно? Так к чему беспокоиться об этом?

   — А как же она?

   — Что — она?

   — Ты спал с ней?

Пальцы Раннульфа сжались в кулак.

   — Не смей говорить о ней так.

   — Значит, не спал.

   — Как я мог? Она замужем, она принцесса, она будет королевой Иерусалимской. Здесь у меня тоже нет выбора.

Стефан остро смотрел на него:

   — А если бы был? Если бы ты мог овладеть ею, забыть о Боге?

   — Этому не бывать, — сказал Раннульф.

Стефан покачал головой:

   — Ты такой же, как все мы, Раннульф. У тебя нет веры. Ты просто выполняешь приказы. Вот твоя вера — и более ничего.

Раннульф не ответил. Помедлив мгновение, он вновь перекрестился. Он знал, что Стефан прав. Остаток ночи они простояли, так и не сказав друг другу ни слова.

ГЛАВА 28

Ги де Лузиньян добрался до Иерусалима на закате, когда уже закрывали ворота. Повсюду в городе были тамплиеры: они несли стражу у ворот и на стенах, ездили отрядами по улицам. Ги направился прямиком в цитадель; во внутреннем дворе его поджидал Жерар де Ридфор.

   — Ты готов? — спросил магистр.

   — Не знаю, — ответил Ги. — Я не понимаю, что происходит. Где принцесса, моя супруга? Она должна быть в монастыре в Сидоне.

   — Она здесь, — сказал магистр. — Она была в Акре, когда умер король, и до сих пор они с Жосленом действовали неплохо. Она убрала с дороги Триполи, а патриарх, конечно, готов дать себя уговорить на что угодно. Он привёз священное миро, корону и мантию; завтра он помажет её на иерусалимский трон.

Ги взглянул на башню, каменный квадрат, вонзавшийся в сумерки. В узкое окно пробивался жёлтый свет свечи. Сибилла солгала ему. Всё время он тосковал по ней, мечтал о её возвращении и считал, что она занята набожными трудами, — а она солгала ему.

Он жалел, что дал понять это де Ридфору. Все сочтут его дураком, который не в силах управиться с собственной женой.

Сейчас она там, наверху, и Ги знал, как она напряжена сейчас, так близко к заветной цели. Её огонь непреодолимо притягивал его. Он двинулся вперёд, но магистр ухватил его за руку.

   — Нет. Выслушай меня. Помнишь, однажды я сказал тебе, что ты будешь королём Иерусалима?

   — Сказал, — согласился Ги.

   — Отлично. Тогда слушайся меня. Завтра, когда она примет корону, она должна отдать её тебе. Обещай ей всё, что ни понадобится, но она должна отдать тебе корону, иначе всё пропало — ни один мужчина не пойдёт воевать за женщиной. И тогда Триполи ещё может восторжествовать.

Ги облизал губы. Он давно уже потерял интерес к бесконечным нотациям, интригам и хитроумным комбинациям де Ридфора. Взгляд его был прикован к оранжевому свету в прорези окна.

   — Я должен её увидеть, — сказал он и зашагал через внутренний двор к лестнице, которая вела наверх. Де Ридфор двинулся следом, отставая на несколько шагов.

Ги ненавидел цитадель, тесную и мрачную. Прежде он был здесь лишь однажды, когда представлялся Бодуэну Прокажённому, и ему казалось, что даже на лестнице его ноздри до сих пор ловят слабый запах болезни и смерти. Он прошёл через лестничную площадку, на которой во множестве толпились в полумраке люди, ожидая событий, и вошёл в тронный зал с тремя узкими окнами и возвышением для трона.

Сибилла не сидела на троне — она стояла посреди зала, залитая светом всех ламп.

   — Нет, к чему? — говорила она, когда вошёл Ги. — Завтра вечером всё будет сделано, и пусть тогда он сам всё узнает. — Принцессу окружали её сторонники; магистр Храма вошёл вслед за Ги. — Мы не двинемся с места, пока не узнаем его намерения, — продолжала она. — Пускай он совершит промах.

Во время речи Сибилла перебегала взглядом с одного лица на другое и только сейчас увидела Ги. Лицо её осветилось радостной улыбкой.

   — А, наконец-то ты приехал! — Она протянула ему руку.

Ги подошёл к жене, взял её руку и встал рядом с ней.

   — Дорогая, — сказал он, — я думал, что ты молишься в монастыре.

Он крепче стиснул руку Сибиллы, окинул её жадным взглядом. Ему хотелось увести её от всех этих людей; похотливое нетерпение владело им — он должен был овладеть ею, убедиться, что она по-прежнему принадлежит ему. Ги окинул толпу, окружавшую их, с таким видом, словно все они были его соперниками.

И его взгляд наткнулся на череду согнутых спин. Магистр Храма, стоявший у двери, слегка склонил голову. Все, кто был в зале, кланялись. С изумлением Ги сообразил, что кланяются ему. Он со всей силы стиснул руку жены, заглянул в её лицо — и увидел, что она улыбается.