Иерусалим

   — Здесь будут конюшни на четыре сотни лошадей, склады, запасов которых хватит, чтобы прокормить целый год тысячу воинов, водосборники и колодцы, даже своя соляная копь, — рассказывал Герман. — Завтра я обойду с вами крепость; вы увидите её целиком. — Они шли вдоль ската к подножию большой квадратной башни; впереди них другие рыцари дожидались, когда их впустят. Голос Германа был полон гордостью. — Построить эту крепость повелел король, но принадлежит она Ордену. Тамплиеры чертили планы, тамплиеры поднимали камни, а когда она будет завершена — одни тамплиеры станут служить в её гарнизоне.

   — Легко понять, как она важна, — заметил Стефан.

Он смотрел с высоты стены на восток, через мерцающие прозрачные струи реки. За вздувшимся от дождей Иорданом лежала пустошь, ровная и бурая, как растянутая кожа. Дороги, которые пересекали брод, веером расходились по ней, бледнее нетронутого песка, — словно лучи, что по промыслу Божию сходились сюда, к замку.

Герман сказал:

   — Вон там, хотя отсюда и не видно, лежит великий тракт, что ведёт прямиком в Мекку и Каир. Во время мусульманских паломничеств народу на нём почти так же много, как и на городских улицах.

   — У песчаных свиней тоже есть паломники? — удивился Стефан. — Куда же они ходят — к дьявольским гробам?

Герман улыбнулся.

   — Нет, — сказал он, — в Мекку. — Судя по его лицу, он явно забавлялся. — А ты что же, думал — они поклоняются дьяволу?

Стефан неуверенно пожал плечами:

   — Чему бы они ни поклонялись, это ложный Бог. Какая разница?

Всё так же улыбаясь, прецептор взглянул вдаль, и Стефану почудилось, будто он уловил едва приметный кивок. Жар прокатился по лицу и шее юного рыцаря; он чувствовал себя в ловушке, зажатым в тиски Устава — порой они удерживали, а порой и нет. Вдруг ему захотелось оказаться далеко-далеко отсюда.

Но Герман уже поворачивался к нему, по-прежнему переполненный страстью лишь к одному — крепости.

   — Это будет первая из череды крепостей вдоль реки от Брода Иакова до Солёного моря. Мы запрём этот тракт кулаком из камня и стали и сможем держать всю Иорданию лишь пригоршней воинов. — Он кивнул Стефану: — Возможно, ты будешь служить в одном из этих гарнизонов. Стань там командиром, служи достойно — и тебе обеспечено избрание великим магистром.

   — Мне? — переспросил Стефан. — Ну это вряд ли. — Но ему стало приятно; впервые за всё время он подумал, а почему бы ему и впрямь не подняться выше в Ордене. Он улыбнулся, и Герман улыбнулся ему в ответ.

По крутым ступеням они поднялись в крепостную башню. Рёбра каменных блоков были ещё острыми, и с них осыпался мел — так недавно их вывезли из каменоломни; в воздухе пахло извёсткой. Из окна на середине лестницы Стефан взглянул на недостроенную террасу, где в углу из двух стен несколько рядов кладки образовывали основание башни. Вокруг на террасе были ещё сложены грудами камни, лотки и подносы для раствора, инструменты. На краю недостроенного круга стены стоял кувшин с вином. Рабочих не было видно — они ушли праздновать поражение Саладина. По пятам за Германом Стефан пошёл в зал — на другой праздник.

В воздухе разливались тепло, свет, жужжание голосов. Поражённый, Стефан огляделся — вокруг небольшими группками, смеясь и беседуя, стояли люди. Он словно одним шагом перенёсся из голой пустыни в прекрасный французский дворец. Огромный, как храм, чертог уходил вдаль, каменные стены были обшиты деревом, потолок выведен высоким сводом. Ноги Стефана тонули в роскошной мягкости, и, глянув на пол, он увидел, что его застилают турецкие ковры. Высокие железные шесты, на которых крепились лампы, были украшены серебряными ободками и наконечниками, сами же светильники были из серебра и золота. Одну из длинных стен занимала шпалера с изображением какого-то мученика — святого Себастьяна, вспомнил Стефан, глядя на бесчисленные стрелы. Над очагом висели шёлковые стяги, окаймлённые золотыми кистями.

   — Вот и король, — сказал Герман.

Следом за старшим Стефан пошёл через зал. Прецептор здоровался с другими рыцарями, кивал, улыбался — он знал здесь всех. Высокий безбородый человек бросился к нему и схватил за руку.

   — Кровь Господня, сэр Герман, я никогда не видел ничего подобного! Не успел первый ваш десяток перевалить через холм, как сарацины разбежались, словно цыплята.

   — Господь милостив, — сказал Герман. — Вы знакомы?.. — Он представил Стефана, и начался привычный ритуал: приветствия, имена, связи... — Сэр Стефан, — прибавил Герман, — племянник сенешаля Франции.

   — Великолепно, — проговорил безбородый и снова потряс его руку. — Великолепно! — Он поклонился и отошёл поговорить с кем-то ещё.

   — Зачем ты всегда напоминаешь об этом? — спросил Стефан.

Прецептор пожал плечами; лицо его было ласковым.

   — Твой дед ведь был близким другом короля Людовика, верно?

Стефан нахмурился:

   — Да, они дружили. Помню, король был ужасный зануда, честное слово, только и делал, что ходил в церковь. Когда он приезжал погостить, приходилось целыми днями распевать псалмы.

Лицо Германа сморщилось от едва сдерживаемого смеха.