Иерусалим правит

— Сцена художественного обнажения. — Сэр Рэнальф не обращал внимания на миссис Корнелиус, которая, задыхаясь от гнева, стояла у него за спиной.

— Тшто за хрень! — воскликнула она. — Я знала, тшто ты больной псих, Рэнни. Мне говорили, как ты занимался грязными картинками!

— В самом деле, моя дорогая Королева Нила, уверяю вас, что говорю от имени всей Европы; сцены с обнаженной натурой там считаются вполне нормальными. Должен согласиться, в Америке, где правит ханжество, это не так. Но, конечно, вы, как истинные космополиты, понимаете: я не требую ничего недостойного ваших великих талантов?

— Тоже верно, кореш. — Миссис Корнелиус прижалась ко мне и быстро прошептала: — С меня хватит, Иван. Этот ублюдок задумал тшто-то мерзкое, и я тшую вонь. Убираемся отсюдова, щас же. Поверь актерскому тшутью. — И, поднеся розовый палец к восхитительному носу, она сообщила мне, что связалась с майором Наем в Каире. — Мы с майором теперь снова кореша, с прошлой нотши. Он прислал билет в первый класс. И я уж потратшу немного денег. С меня этого довольно, Иван. По ходу, дальше я могу оказаться на какой-нибудь тшортовой лодке и поплыву в гарем треклятого султана. Бог знает, тшто они сделают с тобой! — И она улыбнулась, хотя руку мне по-прежнему сжимала крепко.

Я редко видел, чтобы миссис Корнелиус проявляла такую настойчивость. И все же она просила отказаться от проекта всей моей жизни. Я должен был закончить свой фильм. Правда, пленка с главными сценами уже лежала в коробке, и нам требовалось снять лишь несколько интерьеров, которые можно было и «подделать», но я хотел, чтобы она осталась со мной! Я просил миссис Корнелиус не уезжать. Мы добьемся полного контроля и сможем убрать любой сомнительный материал.

— Он весь, тшерт возьми, сомнителен, Иван. Ты, как и я, хорошо знаешь, как делаются всякие «дутые дела». Садись на тшортов поезд, Иван. Вместе со мной.

Я доверял ее инстинктам, но моя верность Эсме и искусству была сильнее страха. Эта верность, конечно, оказалась совершенно неуместна. Я всегда буду проклинать собственное безумие, хотя миссис Корнелиус ни разу не напоминала мне о том предупреждении за все годы, проведенные в Англии. Я сказал, что обдумаю ее предложение. Я позволю Эсме решать (я, в конце концов, не сумел бы бросить ее). И оставались партнеры сэра Рэнальфа, которые могли вложить капитал в мой «Лайнер пустынь». Я мог сделать сразу несколько карьер в Египте — тогда эта страна была готова развиваться во всех направлениях. Разве не следовало мне довериться людям, интересы которых совпадали с моими? Я тогда еще не понимал, как часто подобные деловые люди предпочитают говорить, а не действовать. (Их бездеятельность обусловлена расой, исключение — самые истеричные и безответственные типы. Кровная месть и футбольные матчи — вот все, что их занимает.)

В тот жаркий май я увидел возможность вернуть былую славу. История уже погубила мои надежды, уничтожив многообещающую карьеру, которую я начинал в России, потом в Турции и во Франции. Подобная же угроза возникла и в Америке. Но теперь у меня появился шанс вернуть все. Здесь были богатые вожди, имевшие огромные состояния и готовые вкладывать средства в развитие передовых идей. Мой «Лайнер пустынь» годился не только для гражданских, но и для военных целей. Эта безжалостная сила могла утвердить британское владычество во всей пустыне и далеко за ее пределами.

Неужели миссис Корнелиус хотела, чтобы я бросил эту мечту (так же как мечту о нашем экранном союзе) вместе с зарплатой и невестой? Как я мог послушать ее? И все-таки я доверял своей старой подруге настолько, что готов был согласиться на побег, если Эсме отправится вместе со мной. Все прочие уже с интересом поглядывали в нашу сторону. Миссис Корнелиус успокоилась.

— Ну, хорошо тебе время провести, Иван. Не замерзни. — И она вернулась к себе в палатку.

Тем вечером мы возвратились в Луксор и приготовились поужинать на борту. Я решил, что при первой возможности отведу Эсме в сторону и настоятельно посоветую ей не участвовать в сцене, которую предложил сэр Рэнальф. На станции я смогу купить билеты до Александрии. Оттуда мы отправимся в Италию, где нас встретят друзья. Пройдет немного времени, и мы вернемся в Америку. Я ничего не сказал о собственных сомнениях.

К превеликому облегчению, она не пожелала от меня никаких жертв!

— Ты так много вложил в этот фильм, Димка. Я не могу позволить тебе все бросить. Я понимаю, что сцена необходима для успеха. — Она захихикала. — В конце концов, мой любимый, я привыкла к внимательным мужским взглядам.

Я сказал ей:

— То дурное время — только сон, о котором тебе нужно забыть. Я обещал, что ты больше никогда не испытаешь подобного ужаса.

— О, Димка, мой сладкий, это же весело, — ответила она. — Это — всего лишь забавная игра. Сэр Рэнальф все объяснит. Не будь таким чопорным, дорогой.