Иерусалимская история

Позднее, когда Фульхерий, как уже отмечалось, не покидал пределы Иерусалима и его окрестностей, сведения, полученные от других очевидцев, становятся той основой, на которой строится повествование всей третьей книги «Истории», о чем он неоднократно дает понять (III, 26, 5; III, 31, 6). Рассказ о бегстве из плена графа Жослена Эдесского Фульхерий завершает следующими словами: «Поскольку все это происходило вдали от нас, то мы едва ли могли узнать что-то определенное об этом деле. Однако я правдиво, насколько смог, доверил книге все, что мне поведали рассказчики» (III, 26, 5). Как видно из этого сообщения, для Фульхерия в этот период устные свидетельства очевидцев играли ключевую роль. При этом он подчеркивает, что для него всегда важно получить информацию от «заслуживающих доверия рассказчиков» (II, 34,1).

Фульхерий, по всей видимости, имел доступ к различным архивным документам, однако практически не использует их в своей «Истории». Единственным исключением стал текст привилегий иерусалимскому патриарху Гибелину, дарованных римским папой Пасхалием II (III, 35). Фульхерий включил их в свой труд, чтобы доказать правомерность притязаний иерусалимского патриаршества на включение в свою юрисдикцию тирского архиепископства.

В «Иерусалимской истории» широко используются письменные источники. Как уже отмечалось, для описания событий крестового похода 1098—1099 гг. Фульхерий заимствует сведения из трудов других участников Первого крестового похода — норманнского Анонима и Раймунда Ажильского. Более того, обладая относительно обширными познаниями в античной и раннехристианской литературе, Фульхерий по ходу второй и третьей книг активно привлекает труды авторов этих эпох; на страницах «Иерусалимской истории» мы встречаем цитаты или выдержки из Вергилия[58], Горация[59], Овидия[60], Лукана[61], Солина, Сира[62], Орозия[63], Боэция[64], Григория Великого[65]. При этом не вполне ясно, имел ли Фульхерий в своем распоряжении труды указанных авторов (либо же какие-то сборники, включавшие тексты различной направленности) или же цитировал их по памяти.

Однако особое место в сознании Фульхерия занимают труды Иосифа Флавия. Творчество античного историка стало своеобразным ориентиром для нашего автора. Иосиф в предисловии к своим «Иудейским древностям» указывает, что в качестве причин, побудивших его приступить к описанию войны с римлянами, стало внутреннее чувство необходимости запечатлеть события, участником которых он был, и описать для общей пользы то, что было до этого времени скрыто и покоилось во тьме. Он пишет: «Именно, с одной стороны, я, как личный участник, чувствовал необходимость описать происшедшую у нас, иудеев, с римлянами войну, все ее перипетии и конец, ввиду того, что существуют лица, исказившие в своих на этот счет описаниях истину»[66].

Попробуем сравнить позицию Иосифа Флавия с побудительными причинами Фульхерия: «Вследствие пренебрежения или невежества писателей или же оттого, что было их немного, и были они больше погружены в свои заботы, деяния эти, будучи незаписанными, предавались забвению. Поэтому я, Фульхерий, в науках неискусный и дарованием обделенный, [предпочел] быть отмеченным клеймом безрассудства, нежели умолчать об этих деяниях, которые либо видел своими глазами, либо разузнал о них, обстоятельно расспросив заслуживающих доверия рассказчиков (курсив мой — А. С.). И я настоятельно прошу читающего сей труд, пусть милостиво простит мне мое невежество и изложенное, если оно еще не исправлено в каком-либо месте более красноречивым писателем, исправит, коли пожелает. Однако пусть он не меняет историческое повествование ради пышной красоты стиля, дабы ложью не исказить истинность деяний (курсив мой — А. С.)» (П, 34, 1—2). А теперь добавим к этому уже цитируемый отрывок: «Посему я, Фульхерий из Шартра, проделав этот путь вместе с другими паломниками, внимательно и заботливо изложил для памяти потомков все то, что мне довелось увидеть своими глазами (курсив мой — А. С.)».

Схожесть мотивов заметить нетрудно. Фульхерий, как и Иосиф, чувствует себя ответственным за сохранение для памяти потомков событий, очевидцем которых он был; и так же как и для античного историка, для него важно не «исказить истинность деяний».