Иерусалимские дневники (сборник)

С большим числом душевных ран,

в любовных битвах отличившийся,

я личной жизни ветеран,

я инвалид судьбы сложившейся.

* * *

Большое преимущество курения —

возможность отлучиться в коридор,

покуда воспалённо льются прения

и все уже несут горячий вздор.

* * *

Любил я книги, выпивку и женщин

и большего у Бога не просил,

теперь мой пыл по старости уменьшен,

теперь уже на книги нету сил.

* * *

С людьми активное общение,

их жалоб мелкая блудливость

во мне рождают ощущение,

что есть на свете справедливость.

* * *

Мозги мои уже не в лучшем виде,

у памяти всё время острый спазм,

и часто, например, в театре сидя,

я путаю катарсис и оргазм.

* * *

Доволен я сполна своей судьбой,

и старюсь я красиво, слава Богу,

и девушки бросаются гурьбой

меня перевести через дорогу.

* * *

Вытерлись из памяти подружки,

память заросла житейским сором,

только часто ветхие старушки

смотрят на меня с немым укором.

* * *

Сама вершит безликая природа

взаимных отношений оборот:

где власть отшелушилась от народа,

пасётся, но не доится народ.

* * *

Довольно странным сочетанием

ветвится дух во мне двойной:

с ленивой склонностью к мечтаниям

ужился чёрный скепсис мой.

* * *

Хоть и нет уже крепкой узды,

россиянин тяжёл на подъём,

и не любит он быстрой езды

по причине, что едут на нём.

* * *

Те, в ком болит чужая боль,

кого чужое горе мучит, —

они и есть душа и соль

всей остальной кишащей кучи.

* * *

Хрумкал поезд простора излишки,

молчаливо текли провода,

за окном нескончаемый Шишкин

Левитана пускал иногда.

* * *

Стелилась ночная дорога,

и мельком подумалось мне,

что жизни осталось немного,

но есть ещё гуща на дне.

* * *

Хотя легко ношу гуляки маску

и в мелкой суете живу растленной,

но часто ощущаю Божью ласку

в наплыве тишины благословенной.

* * *

Общаться я люблю интимно —

с бумагой, мыслями, товарищем,

а воспаляться коллективно

предоставляю всем желающим.

* * *

В текучке встречаемых лиц

заметнее день ото дня

призывные взгляды девиц,

текущие мимо меня.

* * *

По жизни прихотливо путь мой вился,

весь век я проболтал, как попугай;

состарясь, я ничуть не изменился,

а смолоду был жуткий разъебай.

* * *

Старики не сидят с молодыми,

им любезней общение свойское,

и в ветрах, испускаемых ими,

оживает былое геройское.

* * *

Уже немногие остались

из выступавших напролом

и тех, которые пытались

болото греть своим теплом.

* * *

Когда имеешь чин и звание,

когда по рангу в люди вышел,

то наплевать на ум и знание,

уже ты мелких истин выше.

* * *

Стишков я много сочинил

и сяду перед расставанием.

Исчерпан мой запас чернил,

теперь займусь я выпиванием.

* * *

Отрадно мне блаженное бездумие,

мыслительная выдохлась амбиция,

не старческое это слабоумие,

а трезвая житейская позиция.

* * *

Случится ещё многое на свете,

история прокручена не вся,

но это уже нам расскажут дети,

на кладбище две розы принеся.

* * *

Гонялся я за благозвучием

и стиль искал чеканно твёрдый,

но каждым пользовался случаем,

чтоб наебнулся пафос гордый.

* * *

Покоритель Казбека с Эльбрусом

и охотник за шайкой злодейской

может быть удивительным трусом

в бытовой заморочке житейской.

* * *

В мёд макаются перья писцов,

не смолкают победные трубы,

на могилах убитых отцов

наросли танцевальные клубы.

* * *

А книжек в доме очень мало

сейчас держу я потому,

что сильно с возрастом увяло

моё доверие к уму.

* * *

Остатка жизни пирование

текло бы в радостях домашних,

но мучит разочарование

во всех иллюзиях вчерашних.

* * *

Забавно, как мы всюду непрерывно,

стараясь обрести и наверстать,

о будущем заботимся надрывно,

а будущее может не настать.

* * *

Я начисто лишён обыкновения

в душе хранить события и лица,

но помню я те чудные мгновения,

когда являлась разная девица.

* * *

Думаю, Богу под силу вполне

близким заняться грядущим:

я бы сидел на поминках по мне

в виде бесплотном, но пьющем.

* * *

Изыски суетливого ума

убоги так, что даже не вредят:

везде стоят шеренгами тома,

которые и мыши не едят.

* * *

Хотя по мизерности – блохи

и тонок наш собачий брех,

мы зеркала своей эпохи,

и нам тускнеть – ужасный грех.

* * *

Да, мой умишко слаб и мал,

но в целях самоутешения

он часто сдуру принимал

отменно верные решения.

* * *

Потомок тех, что грели руки

возле костров еврейских книг,

сегодня деятель науки

и много мудрости постиг.

* * *

Странно оскудела голова —

словно заросла тягучей тиной,

вяло в ней полощутся слова,

и не видно мысли ни единой.

* * *

Когда уже здоровьем озабочен

и тянет не бежать, а полежать,

чужая жизнедеятельность очень

и очень даже может раздражать.

* * *

Меня довольно часто гложет

печаль завистника отпетого,

что кто-то знает или может,

а я лишён того и этого.

* * *

Все миражи и наваждения,

мечты и грёзы – в состоянии

дарить восторги наслаждения

не ближе, чем на расстоянии.

* * *

Похоже, что уют земной обители

устроили залётные фанаты,

а мы в музее этом – посетители

и временно живые экспонаты.

* * *

Весьма старение плачевно

от вязкой мысли неотлучной,

что прожил целый век никчемно

рабом судьбы благополучной.

* * *

Грядёт души переселение:

в конце судьбы моей земной

мне часто снится представление,

где в ком-то стал я снова мной.

* * *

Внезапная тоска томит паскудная,

становятся растерянными лица,

является тревога ниоткудная,

когда под нами хаос шевелится.

* * *

Уже от животных мы так далеки,