Иерусалимские дневники (сборник)

* * *

Про наше высшее избрание

мы не отпетые врали,
хотя нас Бог избрал не ранее,
чем мы Его изобрели.

* * *

Немного выпил. Дым течёт кудряво.

С экрана врут о свежих новостях.
Сознание моё уже дыряво,
и вроде бы я дома, но в гостях.

* * *

Я в мире прожил много лет,

исчезну вскоре навсегда,
а до сих пор ответа нет,
зачем являлся я сюда.

* * *

Забавно мне смотреть на небо,

в те обольстительные дали,
где я ещё ни разу не был
и попаду куда едва ли.

* * *

Живя во лжи, предательстве и хамстве,

не мысля бытия себе иного,
приятно тихо думать о пространстве,
где нету даже времени земного.

* * *

Я всех готов благословлять,

я наслаждаюсь обольщением,
и на отъявленную блядь
смотрю с высоким восхищением.

* * *

Большой ценитель и знаток,

но хвор уже и хил,
не бабник ты и не ходок,
а дряхлый ебофил.

* * *

Мы курим возле печек и каминов,

про скорое толкуя новоселье,
в отчаянии много витаминов,
которыми питается веселье.

* * *

Как ни бодрись и как ни пукай,

а жизнь весьма обильна скукой.

* * *

Чтобы евреям не пропасть

и свой народ увековечить,
дана им пламенная страсть
самим себе противоречить.

* * *

Я благодарен очень Богу:

Он так заплёл судьбы канву,
что я сумел отрыть берлогу,
в которой много лет живу.

* * *

Сбежала Муза, блядь гулящая,

душа молчаньем туго скована,
и дальше жизнь моя пропащая
уже не будет зарифмована.

* * *

В каких-то скрытых высших целях,

чтоб их достичь без промедлений,
Бог затмевает ум у целых
народов, стран и поколений.

* * *

Пришла волшебная пора:

козёл на дереве заквакал,
святых повсюду – до хера,
а просто честных – кот наплакал.

* * *

Увы, сколь часто мне казалось,

что мной уже раскрыт секрет,
и до познания осталось
полдня и пачка сигарет.

* * *

Склероз, как сумрак, нарастает,

плодя беспамятные пятна,
и всё, что знал и думал, – тает
и утекает невозвратно.

* * *

Истлевших свитков жухлый сад

нам повествует из-под пыли,
что много тысяч лет назад
евреев тоже не любили.

* * *

Ценю в себе обыкновение

достичь душевного спокойствия,
смотря на каждое мгновение
как на источник удовольствия.

* * *

Я потому грешил, как мог,

живя не постно и не пресно,
что если сверху смотрит Бог —
Ему должно быть интересно.

* * *

Вполне сохранны мы наружно,

тая о старости печаль,
но веселимся так натужно,
что можем пукнуть невзначай.

* * *

Я жаждал, вожделел, хотел, алкал,

ища себе крутого ощущения,
и сам себя азартно вовлекал
в опасные для жизни обольщения.

* * *

Всё состоялось, улеглось,

и счастлив быть могу я вроде бы,
но мучат жалость, боль и злость,
что так неладны обе родины.

* * *

Притворяться, кивая значительно,

я не в силах часами подряд,
а выслушивать очень мучительно,
сколько люди хуйни говорят.

* * *

Я радуюсь покою и затишью,

для живости года уже не те,
и только пробегает серой мышью
растерянность в наставшей пустоте.

* * *

Когда на Страшный суд поступит акт,

где список наших добрых дел прочтётся,
зачтутся не они, а мелкий факт,
что я не думал, что кому зачтётся.

* * *

Поступки еврейские странны,

тревожат житейскую трезвость,
и хмурятся дряхлые страны
на юную древнюю резвость.

* * *

Напьюсь когда – не море по колено,

а чувство куража совсем иное:
как будто я горящее полено,
и льётся от костра тепло земное.

* * *

Только что разошлись наши дети,

на столе – недоед и посуда,
наше счастье – зародыши эти,
что общаются с нами покуда.

* * *

Томит еврея русский бес:

мерцает церкви позолота,
шумит в душе осенний лес
и вкусно чавкает болото.

* * *

По части блядства мой народ

с библейских славится времён
и сто очков даёт вперёд
сынам любых иных племён.

* * *

Попал по возрасту я в нишу

пустых ненужных стариков,
хотя и вижу я, и слышу
острее многих сопляков.

* * *

Игра умеренных способностей

моим сопутствует мыслишкам,
но бог деталей и подробностей
меня побаловал не слишком.

* * *

Есть сутки лёгкие и скорые —

летят, как будто гонит кто-то,
и вяло дни текут, в которые
жить ни к чему и неохота.

* * *

Блаженство распустилось как цветок,

я виски непоспешно пью с приятелем,
и мир, хотя немыслимо жесток,
однако ровно столь же обаятелен.

* * *

Всегда еврей изрядно мнителен,

а разъезжая – остро бдителен:
еврею предки завещали
следить в дороге за вещами.

* * *

Наш мир устроен очень круто,

судьба размечена любая,
и Цезарь сам находит Брута,
чтоб удивиться, погибая.

* * *

Естественно, что жизненный напор

ослаб уже во мне с недавних пор.
Но мыслей, хоть и редких, шевеление
родит ещё во мне одушевление.

* * *

То, чем обязан я судьбе,

варившей мне меню,
и чем обязан я себе, —
уже не я сравню.

* * *

Столько я на своих на двоих

исходил и дорог, и квартир,
что теперь я забочусь о них,
но идут они только в сортир.

* * *

Вовсе не артист и не поэт,

даже и не чтец, признаться честно,
с наглостью на сцене много лет
я работал соло без оркестра.

* * *

Заметно и поверхностному взгляду,

что ценность человека измерима
его сопротивлением распаду,
который происходит в нас незримо.

* * *

Не зря среди чужих едим и пьём,

немедля мы занятие находим:
с которым населением живём,
того и на еврейский переводим.

* * *

Конечно, юные шалавы

милы артисту, но сильней
артиста манит жопа славы,
зовя его стремиться к ней.

* * *

Когда немного выпил и курю,

отдавшись погубительной привычке,
то всё, что в это время говорю, —
чириканье позавтракавшей птички.

* * *

Я жил, за всё сполна платя,

меня две матери носили:
я был еврейское дитя
и был я выродок России.

* * *

На крохотном запущенном пространстве

евреям повезло собраться вместе,
и речь не о гордыне или чванстве,
а только о достоинстве и чести.

* * *

Рассудок мы в советчики не брали;

пылая вожделением неистово,
мы сразу в обольщения ныряли,
а дно повсюду – очень каменистое.

* * *

Давно уже я полностью свободен

и волен в биографии моей,
поэтому из двух возможных родин
я ту предпочитаю, что родней.

* * *

Когда забуду всё на свете,

всех перестану узнавать,
пускай заботливые дети
приносят рюмку мне в кровать.

* * *

Порою мы в суждениях жестоки,

но это возрастное, не со зла:
в телах у молодых играют соки,
а в душах стариков шуршит зола.

* * *

На сцене я весьма нелеп,

но не считаю унижением,
что зарабатываю хлеб
лица необщим выражением.

* * *

Текут века и тают годы,

евреи ткут живую нить,
а коренные все народы
мечтают их искоренить.

* * *

Из тех, кто осушал со мной бутыли,

одни успели тихо помереть,
а многие живые так остыли,
что выпивкой уже их не согреть.

* * *

Оставив надоевшую иронию,

замечу благодарственно и честно,
что рюмка возвращает нам гармонию
с реальностью, паскудной повсеместно.

* * *

Очень явственно с некой поры

угасает последний мираж,
испаряется чувство игры
и предательски чахнет кураж.

* * *

Меня Творец не просто потчевал

разнообразною судьбой,
но и склонял весьма настойчиво
к упрямству быть самим собой.

* * *

Хотя мне явно до конца ещё

пожить немного суждено,
я часто вижу свет, мерцающий
у входа в новое кино.

* * *

Есть очень грустная подробность

в писаньях нынешних мыслителей:
меня печалит низкопробность
высоколобых сочинителей.

* * *

Чтоб мы мельтешились по жизни

спокойней,
таится до срока зловещий рубеж,
и всюду всегда
перед завтрашней бойней
наш воздух особенно светел и свеж.

* * *

Беда державе, где главней

кто хитрожопей и гавней.

* * *

Уже в лихой загул я не ударюсь,

не кинусь в полыхание игры.
Я часто говорил, что я состарюсь,
но сам себе не верил до поры.

* * *

Всё, что мы знаем, – приблизительно,

вразброд, обрывочно и смутно,
и зря мы смотрим снисходительно
на тех, кто тёмен абсолютно.

* * *

Я в этой мысли прав наверняка,

со мной согласны лучшие умы,
что жирный дым любого пикника
Творцу милей, чем постные псалмы.

* * *

Слежу пристрастно я и пристально —

с годами зрение острее, —
как после бурь в уютной пристани
стареют сверстники быстрее.

* * *

Есть у меня давно уверенность,

что содержанье тела в строгости
и аскетичная умеренность —
приметы лёгкой, но убогости.

* * *

Цветущею весной, поближе к маю

у памяти сижу я в кинозале,
но живо почему-то вспоминаю
лишь дур, что мне когда-то отказали.

* * *

Есть Божье снисхождение в явлении,

знакомом только старым и седым:
я думаю о светопреставлении
спокойнее, чем думал молодым.

* * *

Склеротик я, но не дебил,

я деловит и озабочен,
я помню больше, чем забыл,
но то, что помню, – смутно очень.

* * *

Печальное чувствую я восхищение,

любуясь фигурой уродской:
от жизни духовной у нас истощение
бывает сильней, чем от плотской.

* * *

Доволен ли Господь картиной этой?

Затем ли сотворял Он шар земной,
чтоб мы готовы стали всей планетой
отправиться к Нему взрывной волной?

* * *

Назвать мне трудно это чувство,

в нём есть болезненное что-то:
мне стыдно, пакостно и грустно,
когда читаю идиота.

* * *

Мотив уныло погребальный

звучит над нами тем поздней,
чем дольше в нас мотив ебальный
свистит на дудочке своей.

* * *

От лозунгов, собраний и знамён

удачно весь мой век я уклоняюсь,
я менее, чем хочется, умён,
но менее мудак, чем притворяюсь.

* * *

Вся жизнь моя уселась на диету,

стремясь в тоску воздержанности влезть,
уже в судьбе крутых событий нету,
а страсти – есть!

* * *

Вместе с нами он ест угощение,

вместе с нами поёт про камыш,
только есть у меня ощущение,
что внутри него – дохлая мышь.

* * *

Мне всегда с утра темно и худо,

и тому не выпивка виной,
это совесть, ветхая зануда,
рано утром завтракает мной.

* * *

Кошмарно время старости летит,

таща с собой и нас неумолимо,
но к жизни так ослаб наш аппетит,
что кажется – оно несётся мимо.

* * *

Когда б меня Господь спросил,

что я хочу на именины,
я у Него бы попросил
от жизни третьей половины.

* * *

Забавные мысли по части морали

ко мне приходили не раз:
мы с чистой душой беззастенчиво крали,
а грех – если крали у нас.

* * *

Мне думать лень и неохота

про скудость завтрашнего дня:
как будто выпотрошил кто-то
меня былого из меня.

* * *

Я убеждался многократно,

что стоит жизнью дорожить,
но тихо жить и аккуратно —
совсем не лучший способ жить.

* * *

Мне хорошо, когда лежу,

не потому, что мышцы скисли,
я лёжа легче нахожу
свои растерянные мысли.

* * *

Печальны утекающие дни:

мне стал уход ровесников привычен,
а с кем хотел бы видеться – они
уходят раньше тех, кто безразличен.

* * *

Питомцы столетия шумного,

калечены общей бедой,
мы дети романа безумного
России с еврейской ордой.

* * *

Мошенники, прохвосты, прохиндеи,

охотно собираясь тесным кругом,
едины в одобрении идеи,
что следует быть честными друг с другом.

* * *

Чем более растёт житейский стаж,

чем дольше мы живём на белом свете,
тем жиже в нас кипит ажиотаж
по поводу событий на планете.

* * *

Нас годы гнули и коверкали,

но строй души у нас таков,
что мы и нынче видим в зеркале
на диво прежних мудаков.

* * *

Следя, как неуклонно дни и ночи

смываются невидимой рекой,
упрямо жить без веры – тяжко очень,
поскольку нет надежды никакой.

* * *

Теперь я смирный старый мерин

и только сам себе опасен:
я даже если в чём уверен,
то с этим тоже не согласен.

* * *

Судьба сигналы шлёт нам,

но толкуем
мы так разнообразно эти знаки,
что часто чемоданы вдруг пакуем,
хотя настало время сеять злаки.

* * *

Уроны, утраты, убытки

меня огорчают слегка,
но шепчут под вечер напитки
о фарте, что жив я пока.

* * *

Потребность наших душ в идее,

мечте и мифе благородном
отменно чуют прохиндеи,
вертя сознанием народным.

* * *

Карай мою дурную плоть,

лишай огня мой нищий дух,
но упаси меня, Господь,
от говоренья правды вслух.

* * *

Что будут к худу изменения,

повсюду видно изнутри:
везде на запахи гниения
из нор вылазят упыри.

* * *

Хотя в литературе нет советов,

как жить, чтобы душа была в нирване,
Обломов был умнее, чем Рахметов:
лежал не на гвоздях, а на диване.

* * *

Я счастлив, отвечает мерин сивый,

и кажется, нельзя сказать иначе,
сегодня быть несчастным – некрасиво:
как будто что-то просишь без отдачи.

* * *

Мы курим, пьём, и музыка играет;

букет сирени в вазе умирает.

* * *

Гордимся мы, что тайны мироздания

сверлом буравит разум наш кипучий;
иллюзия возможностей познания —
наркотик замечательно живучий.

* * *

Я был упрямым как осёл,

душа всегда была уверена:
если потеряно не всё,
то ничего и не потеряно.

* * *

Люблю крутые поговорки,

из них подмигивают нам
сознанья нашего задворки,
где гнусь и совесть – пополам.

* * *

Рвётся жизни течение плавное,

в кошелёк если не за чем лезть,
а что деньги – не самое главное,
понимаешь, когда они есть.

* * *

Уже пора идти к врачу,

пора сдаваться, делать нечего:
с утра я сразу спать хочу,
а днём дремлю, и сонный вечером.

* * *

А где-то нынче льют дожди

и во дворцах сидят вожди:
постригли шерсть у населения
и пьют вино от утомления.

* * *

Лежит вокруг ночная мгла,

темно в любом окне,
а совесть подлая легла
и пристаёт ко мне.

* * *

Души трагический надлом

и тягость жизни подневольной
легко врачуются теплом
холодной влаги алкогольной.

* * *

В лице людей, почти обыкновенных,

которым я безмерно благодарен,
послал мне Бог читателей отменных —
на деньги их мой суп сегодня сварен.

* * *

Трус убегал, и вслед ему

кривился лунный диск:
Бог помогает лишь тому,
кто сам готов на риск.

* * *

Ещё за то люблю я пьянство,

что вижу в ходе выпивания
игру духовного пространства
с убогой клеткой проживания.

* * *

Что случилось – пустяк, ерунда:

тут наплюй, там исправить возможно,
а реальная в жизни беда —
если ты одинок безнадёжно.

* * *

Народных суждений слепая волна,

включая и мысли ублюдка,
содержит солидную долю гавна,
продукта души и желудка.

* * *

Ни за что покуда не в ответе,

прописи усвоивши простые,
пылко повторяют наши дети
наших жизней хлопоты пустые.

* * *

Трепаться – любезная сердцу традиция,

но тут я сидел и разглядывал стены:
есть люди – такая у них эрудиция,
что с ними скучаешь на разные темы.

* * *

Всегда в убогом настоящем

так золотится день грядущий,
что в самом хилом и ледащем
желанье жить играет гуще.

* * *

Когда мы прочно в космос выйдем

на чём-то дьявольски летучем,
то много тварей там обидим
и хвори новые получим.

* * *

Сегодня мне работать лень,

затею праздничный обед:
отмечу рюмкой первый день
оставшихся от жизни лет.

* * *

Уверен я, что Бог, даря скрижали,

сочувствием и жалостью томим,
хотел, чтоб мы сперва соображали,
а после уже следовали им.

* * *

Мне ясно видится картина,

как исказятся гневом лица,
и рухнет разума плотина,
и волны злобы станут биться.

* * *

Тяжёлый дух благополучия

так ослабляет наши души,
что нам паскудно страшно случая,
который наш покой нарушит.

* * *

Бич истории – тип низкопробный

и его прозябанье убогое:
человек, ни к чему не способный,
безоглядно способен на многое.

* * *

Наш век погибельных волнений

с его утратами и болями
для вслед идущих поколений
забавен будет, но не более.

* * *

Слушаю слова и обороты —

странная в душе клубится смута:
так Россию хвалят патриоты,
словно продают её кому-то.

* * *

Не пожелаю и врагу

своё печальное терпение:
хочу я только что могу,
и потому хочу всё менее.

* * *

Увы, причина многих бедствий

и роста злобной сволоты —
в непонимании последствий
прекраснодушной доброты.

* * *

Я не похож ни на кого,

я только сам себе подобен,
я и пишу-то для того,
чтобы узнать, на что способен.

* * *

Года текут, по счастью, неплохие,

опутан я житейской паутиной,
и плещутся кошмарные стихии
над будничной и мелочной рутиной.

* * *

Если когда, неважно где,

нас голод мучает сиротский,
то плач желудка о еде —
позыв духовный, а не плотский.

* * *

Сегодня вышел день удачный:

как будто что нашёл и поднял,
и возле сердца лист наждачный
почти не трёт его сегодня.

* * *

Мне мила безбожная стезя:

вовсе не хожу я в синагогу,
ем, чего евреям есть нельзя,
и грешу доныне, слава Богу.

* * *

Густую чушь мои уста

несли нечаянно и вдруг,
но у меня душа чиста,
поскольку мне язык не друг.

* * *

Везде каноны и традиции,

уставы, стили и обычаи,
за их незримыми границами
блаженно тонешь в неприличии.

* * *

Уверен я, что Бог – не дилетант,

насквозь Ему прозрачны обстоятельства,
и где-то есть жестокий прейскурант
расплаты за убийства и предательства.

* * *

Когда утёкший день отмечен

мыслишкой в новом оперении,
то я и пить сажусь под вечер
в гораздо лучшем настроении.

* * *

Я медленно кропаю книжку новую,

себя я день за днём над ней гублю,
а после я её – уже готовую —
спокойно и привычно разлюблю.

* * *

Не знаю, как на свете том,

но твёрдо знаю, как на этом:
всё, что оставил на потом,
уносят с дружеским приветом.

* * *

Невозможна житейская драма,

где гуляют роскошные хахали,
чтобы там не втемяшилась дама
и чтоб даму по ходу не трахали.

* * *

Я думаю, что истинный философ

живёт и прозябает незаметно,
подкапливая тихо тьму вопросов
и к Богу адресуясь безответно.

* * *

Любовь – таинственная смута,

она чревата чудесами:
день улетает, как минута,
секунды тянутся часами.

* * *

Когда уже покой заслужен

и годы нам легли на лица,
мы начинаем видеть хуже,
чтобы на зеркало не злиться.

* * *

Я жил весьма, совсем, отнюдь не строго,

но строго за своей следил судьбой,
боялся потому что я не Бога,
а тягостной вражды с самим собой.

* * *

Слова ко мне текут исподтишка

и прыгают из памяти, как белки,
сливаясь в облик нового стишка,
готового для чистки и отделки.

* * *

Народ желает сильного царя —

чтоб доблестный он был и удалой,
и вскоре долгожданная заря
закатом обращается и мглой.

* * *

Да, мир наш сочинён довольно скверно,

однако в отношении тюрьмы
кивать на Божий замысел неверно —
её уже придумывали мы.

* * *

Разглядывал на улице прохожих,

неспешно поджидая домочадца,
и много среди них нашёл похожих
на тех, с кем я стараюсь не встречаться.

* * *

Подлянки от любых я жду властей,

с еврейским генетическим недугом
родился я, и сводку новостей
смотрю с уже заведомым испугом.

* * *

Стоят на горизонте времена

душевных и физических контузий,
и будущая дикая война
затопчет поле нынешних иллюзий.

* * *

К нам годы приходят с подарками,

и я – словно порча прилипла —
хочу кукарекать, но каркаю —
надрывно, зловеще и хрипло.

* * *

Меня поили русские ключи,

меня медвяный воздух обволок,
весь век я пролежал бы на печи,
поплёвывая в низкий потолок.

* * *

Стишки читать порой так неохота,

испытывая чуть не отвращение,
что если б у меня была пехота,
я мигом бы очистил помещение.

* * *

Ещё горит мой уголёк,

ещё любезна мне свобода,
и от кончины я далёк,
как декабристы – от народа.

* * *

России чудо нужно было:

чтобы лжецы не лгать поклялись,
чтобы гавно куда-то сплыло
и чтоб рабы с колен поднялись.

* * *

Идея – бабочка в ладонях:

посмотришь – радуется глаз,
но и в совсем пустых погонях
бывал я счастлив сотни раз.

* * *

Бездельник я. Моя работа —

своё безделье соблюдать,
чтобы в меня безвидный кто-то
вливал пустую благодать.

* * *

Смотрю на Божий мир я исподлобья:

то гибельно повсюду, то опасно;
однако, если мы – Его подобья,
то ждать Его сочувствия – напрасно.

* * *

Когда порушены все вехи

и знаки верного пути,
то можно только в чистом смехе
себе спасение найти.

* * *

Про то, как одинок, напоминание

является болезненно и вдруг;
взаимное меж нас непонимание —
хронический таящийся недуг.

* * *

Во тьме надеждой тихо позваны,

мы спим и счастливы как дети,
но цвет надежд обычно розовый
и растворяется при свете.

* * *

Напрасно я Маркса держал в недоверии,

теперь отношусь с пониманием:
вот нынче повсюду избыток материи,
но всюду хреново с сознанием.

* * *

Бумага тоскует по буквам,

и найдена верная нота,
мешает лишь издали стук нам:
костлявая ищет кого-то.

* * *

Мы днём кишим, и прибыль на уме,

успеха варианты и детали,
а совесть к нам является во тьме,
чтоб мы в зануду тапком не попали.

* * *

Былое живо в нашем хворосте,

ещё гуляют искры в нём,
и только старческие хворости
мешают нам играть с огнём.

* * *

Мне очень симпатичны доктора

и знаний их таинственное царство:
порой не понимают ни хера,
но смело назначают нам лекарство.

* * *

Вчера возле камней, навеки слившихся,

где связано узлом несчётно судеб,
толпился я в густой толпе молившихся,
Его благодаря за всё, что будет.

* * *

Блажен ли одинокий нелюдим?

За завтраком один, в обед и в ужин.
Лишь он один себе необходим,
но чаще он и сам себе не нужен.

* * *

Присущий всем евреям дух сомнения

ни Богом не дарился, ни природой;
похоже, он идёт от поколения,
ушедшего в пустыню за свободой.

* * *

Кончается никчемная карьера,

меняются в душе ориентиры,
мы делаемся частью интерьера
своей благоустроенной квартиры.

* * *

Про гибельную пагубу курения

врачи не устают везде писать,
и я стою на той же точке зрения,
но глупо из-за этого бросать.

* * *

От помеси вранья и суесловия,

из подло сочетающихся звуков
рождаются духовные условия,
которые свихнут и наших внуков.

* * *

За дружеской выпивкой сидя,

я думал, как думал давно:
грешно быть на Бога в обиде,
покуда нам это дано.

* * *

Лично я – с мужицкой точки зрения —

вижу в нас безумных петухов:
первый признак нашего старения —
тяга к умножению грехов.

* * *

Есть люди – в коллективном лишь угаре

у них существование отрадное,
а я, хотя мы равно Божьи твари,
животное ничуть пока не стадное.

* * *

Теперь я многих рюмкой поминаю,

кого я проводил в последний путь,
о нескольких уже я точно знаю,
что скоро их мы сядем помянуть.
А может быть, они меня помянут,
поскольку неизвестен срок земной,
и что они болтать на тризне станут,
услышится тогда уже не мной.

* * *

Свободой обкурился я, наверно,

в таком я раздражении глубоком
и так немедля делается скверно,
когда её стесняют ненароком.

* * *

Имей мы честность и отвагу

и больше совести имей,
мы б так не пачкали бумагу
густой продукцией своей.

* * *

Все твердят одно и то же,

проницая взором тучи:
вновь нужны России вожжи
и свирепый нужен кучер.

* * *

Никак не уловлю воспоминание

о времени, где был я дураком…
Недавно… И давно… И много ранее.
И ныне в состоянии таком.

* * *

Воришки и некрупные злодеи

умеют красть у нас из кошелька,
а воры покрупнее овладели
искусством отнимать издалека.

* * *

До той черты, где свет мы тушим,

в небытие идя обратно,
свою судьбу, себя и душу
мы предаём неоднократно.

* * *

В вечерних пьяных разговорах

я чутко слышу, как соседи
таят печали, от которых
они так тянутся к беседе.

* * *

Жизнь хороша, но удивительна —

такой ли быть она должна?
Неправда людям отвратительна,
а правда – вовсе не нужна.

* * *

Выдержит и беды, и напасти

наша лучезарная порода,
есть у нас пожизненное счастье:
страшно далеки мы от народа.

* * *

В раздорах о беспочвенных правах,

в походах на врага с отважной песней
толочься лучше в крупных жерновах —
опаснее, но много интересней.

* * *

Откуда появляются слова,

прозрачнее порой слезы ребёнка,
не ведает у нас ни голова,
ни сердце, ни душа, ни селезёнка.

* * *

Когда бы благ житейских ценник

составил мудрый кто-нибудь,
то в этом списке место денег
не первым было бы отнюдь.

* * *

Высоких мыслей дух живой,

идей затейливая стая
витают здесь над головой,
в мою уже не залетая.

* * *

Душа, наверно, плачет тихо,

летя во мраке мироздания,
но глушит пошлая шумиха
её загробные рыдания.

* * *

Когда компания пестра,

но пьёшь среди друзей,
то горечь – мудрости сестра —
уходит вместе с ней.

* * *

Читать обычно дико и забавно,

как ярко, достоверно и отточенно
всё то, что протекало лишь недавно,
уже искажено и скособочено.

* * *

Когда уходишь по грибы

и сел под куст в лесу,
то всё равно глаза судьбы
тебя и там пасут.

* * *

Своё уважал я призвание,

я маленький был, но поэт,
моё на земле проживание
оставит пустой силуэт.

* * *

Колёса познания катят,

идеи добра торжествуют,
евреи без устали платят
за то, что они существуют.

* * *

Вдыхаю покоя озон,

с усилием видя и слыша;
старение – славный сезон,
пока не поехала крыша.

* * *

В предчувствии и близости кончины,

хотя и знает каждый, что не вечен,
по разному ведут себя мужчины,
блажен, кто наплевательски беспечен.

* * *

Под рокот высокого гимна,

под устного пафоса муть
томит нас охота интимно
соседа за зад ущипнуть.

* * *

Гости все ушли за парой пара;

убраны продукты, чтоб не скисли;
как овец кудлатая отара,
пьяные во мне гуляют мысли.

* * *

Раньше я не думал, если честно,

что такая это благодать,
что настолько будет интересно
гомон жизни вчуже наблюдать.

* * *

Нам вовсе не вредит образование,

однако и не делает умней,
поскольку наших мыслей основание
не знания, а что-то подревней.

* * *

По жизни есть пути прямые,

весьма удобные и ровные,
по ним идут пускай хромые,
увечные и малокровные.

* * *

Во многое бывал я вовлечён,

я знал героев разных не заочно,
и стал хотя не более учён,
а менее восторжен стал я точно.

* * *

Напрасный труд, пустые хлопоты,

ненужных сведений объём —
вот наши жизненные опыты,
что детям мы передаём.

* * *

Такие случаются светлые дни,

такое души колебание,
что кажется – посланы Богом они,
чтоб легче текло прозябание.

* * *

Туда мы даже не глядим,

и место это тихо виснет,
меж тем как то, на чём сидим,
порой мудрей, чем то, что мыслит.

* * *

Роман какой-нибудь покруче

прочёл бы жадно я теперь,
и чтобы в мир, изрядно сучий,
на пару дней захлопнуть дверь.

* * *

Моё по жизни достижение —

не столько чёрный оптимизм,
как лень, беспечность, небрежение
и совершенный похуизм.

* * *

Где былое дерзновение?

Испарилось – не найдёшь.
А дерзать поползновение
колет в жопу молодёжь.

* * *

Реальность нам понятна и любима,

но тёмное в душе храня предчувствие,
незыблемо и непоколебимо
мы чтим потустороннее присутствие.

* * *

Свободным людям не понять

рабов сознание упрямое,
но хоть куда помысли вспять —
немедля видишь то же самое.

* * *

Когда клубится хаос мрачный,

змеится общая вражда,
то некто серый и невзрачный
наверх восходит без труда.

* * *

В нас чувства ещё длятся по инерции

от юности давнишней воспалённой,
и вкрадчиво сейчас ласкают сердце
романсы о любви неразделённой.

* * *

Кропая свой стишок очередной,

мыслишку я обдумывал такую:
когда-нибудь наступит выходной,
и я тогда смертельно затоскую.

* * *

Время сушит мыслящие стебли

на короткой жизненной дороге,
меньше я треплюсь теперь о ебле,
чаще начал думать я о Боге.

* * *

Мой потолок уразумения

всего что мудро, сложно, смутно,
хотя и низок, тем не менее
мне жить под ним весьма уютно.

* * *

Сметлив, активен, расторопен,

повсюду нагло современный —
еврей не нравится Европе,
а у старухи вкус отменный.

* * *

В какой-нибудь пустяшный день дурной

при страсти нашей к воинским потехам
попытка уничтожить шар земной
однажды увенчается успехом.

* * *

Чувствуя оттенки и нюансы,

Богу с несомненностью угоден,
Дон Кихот умнее Санчо Пансы,
но в реальном быте непригоден.

* * *

Пока текут колонки строк,

мои черты в себе храня,
отодвигается и срок
захоронения меня.

* * *

Находя себе блажное удовольствие

и высокие изведав ощущения,
все герои, возмущавшие спокойствие,
попадали под копыта возмущения.

* * *

Когда я ночью слышу шорохи,

я не тону в предположениях:
то в отсыревшем нашем порохе
скребутся мысли о сражениях.

* * *

Живу я дома, в кабинете,

а стоит выйти на крыльцо —
и местечковый душный ветер
мне дует в потное лицо.

* * *

Как ни обливали грязной сплетней,

как бы нас хулой ни поносили,
нет любви горчей и безответней,
чем любовь еврейская к России.

* * *

Мольба пролетела над крышами

и в небо ушла аккуратно…
Молитвы бывают услышаны,
но Бог их толкует превратно.

* * *

Люди опускаются на дно

вечного бездонного колодца,
знать о них уже нам не дано,
жалко только тех, кто остаётся.

* * *

Следя героев путь победный,

кляня судьбу свою никчемную,
не забывай, завистник бедный,
про участь ихнюю плачевную.

* * *

Извечно были мы заметной нацией

по части разумения и слуха,
заслуживая славу спекуляцией
то в области материи, то духа.

* * *

В мире много проблем поважней,

чем моё благоденствие утлое,
только мне оно много нужней,
чем прогресса течение мутное.

* * *

Увы, ничьё существование

уже никак нам не вернуть,
и нам целебно упование
на встречу позже где-нибудь.

* * *

Я сам рубил узлы в моей судьбе,

то мягко управлял собой, то строже,
всем худшим я обязан сам себе,
но лучшим я себе обязан тоже.

* * *

Бывало, я терялся иногда

на стыках неожиданных событий,
но предки меня дёргали тогда
за генеалогические нити.

* * *

С людьми я столько хлеба-соли

откушал тесно и сердечно,
что на душе моей мозоли
остались прочно и навечно.

* * *

Живу, как будто я на острове,

и всё любимое – со мной,
и чувствую блаженство острое
от лёгкой скуки островной.

* * *

Хозяйничают годы только в теле,

всему иному время не помеха:
и слёзы у души не оскудели,
и разума достаточно для смеха.

* * *

Кто знаменит, но не угас,

а жив и полон фанаберии,
его не менее, чем нас,
едят микробы и бактерии.

* * *

Живя в огромной клетке из долгов,

обязанностей, совести и чести,
мы плохо слышим грохот сапогов,
до срока марширующих на месте.

* * *

Дебаты, диспуты, баталии —

текут бесплодно и похоже,
а жёны стали шире в талии,
а девки стали брать дороже.

* * *

Вроде бы в сохранности пока я,

действуют защитные системы,
и могу я слушать, не вникая,
или возражать, не зная темы.

* * *

Дерзость клоуна, лихость паяца

человеку нельзя не любить,
ибо очень полезно смеяться,
когда хочется плакать и выть.

* * *

Я болен ясным пониманием,

хотя и зря оно дано,
что стану я воспоминанием,
а после сгинет и оно.

* * *

Отрадно мне, что я прижился здесь,

мне нравится, что нас ничтожно мало,
нас тут собралась дьявольская смесь,
а сплава здесь вовеки не бывало.

* * *

Люблю случайные наброски,

люблю небрежные эскизы,
содержат эти недоноски
души начальные капризы.

* * *

Мы потому живём так весело,

с текущим днём войдя в интим,
что прошлых бед густое месиво
мы помнить напрочь не хотим.

* * *

Годился я в любую спальню

и на траву среди цветов,
я был похож на готовальню,
поскольку всюду был готов.

* * *

Умерил я живую прыть

и не стремлюсь к любому фарту,
уже мне просто нечем крыть
судьбой предложенную карту.

* * *

Что-то вертится прямо с утра

в голове, где разгул непогоды…
Вот! Я думал о том же вчера:
наливать надо, помня про годы.

* * *

В наш мир сойдёт Мессия властно,

когда пробьёт заветный час,
к Нему стремясь подобострастно,
затопчут праведники нас.

* * *

Срываются запретные покровы,

стихает растревоженности смута,
и видно, что священные коровы
всего лишь были дойными кому-то.

* * *

Сегодня я закончил труд,

который мне трепал нервишки.
Его, конечно, обосрут,
но в этом польза есть для книжки.

* * *

Вечер жизни полон благодати,

если есть мыслительная мельница,
и мели что хочешь, в результате
в мире ничего не переменится.

* * *

Покой сегодня лишь на кладбищах,

там тихо, праведно и пусто,
а те, кто жив, – на шумных пастбищах
толкутся суетно и густо.

* * *

Чужой идее дам я жительство,

её любой уразумеет:
народ имеет то правительство,
которое его имеет.

* * *

Пустые трёпы и болтания

однажды рано или поздно
шутя рисуют очертания
того, что подлинно серьёзно.

* * *

Увы, не каждое творение

сполна имеет основания,
чтоб возносить благодарение
за Божий дар существования.

* * *

Я лично ощущаю жизнь эпически:

течёт она себе – и слава Богу.
А кто живёт возвышенно трагически,
те тоже выпивают понемногу.

* * *

Боль уйдёт в колёсном перестуке,

а пока что – сядем и налей;
сколько ни писали о разлуке,
а она гораздо тяжелей.

* * *

Крутое мозга прочищение

(не без душевного вреда)
творит совсем не просвещение,
а крупных бедствий череда.

* * *

Стремясь и рвясь нетерпеливо,

победно молодость кричит,
а старость мешкает блудливо
и осмотрительно молчит.

* * *

Надежда применяет все уловки,

чтоб верили мы в Божье попечение,
но мысли о намыленной верёвке
такое же приносят облегчение.

* * *

Есть люди – дорожным укрыты плащом,

и некогда им постареть:
им то, что не видели в мире ещё,
охота успеть посмотреть.

* * *

На нас когда кидают девки взор,

уже зрачок нисколько не дрожит,
как будто непородистый Трезор
куда-то мимо них сейчас бежит.

* * *

Гоняясь то за смыслом, то за звуком,

и видя в этом жизни цель и средство,
совсем я позабыл оставить внукам
какое-нибудь мелкое наследство.

* * *

Я не верю сладкому роману

о житье безоблачно красивом:
в молодости нам не по карману
то, что на закате не по силам.

* * *

Мелькал я редко на экране,

терялся в обществе коллег,
зато на поле русской брани
был не последний человек.

* * *

Далеко позади колыбель,

ум напитан житейской наукой;
в эти годы заядлый кобель
может быть и отъявленной сукой.

* * *

Лучше пить спиртное на просторе,

чем трястись от страха на престоле.

* * *

Конечно, муки ада – не безделица,

однако, мысля здраво и серьёзно,
уже на рай нам нечего надеяться,
а значит – и воздерживаться поздно.

* * *

Я два часа провёл недавно

в пустом никчемном разговоре
и вдруг подумал: как забавно —
трепаться с фауной о флоре.

* * *

В сумерках полощутся видения,

прошлое мешая с небывалым:
будто бы имел я убеждения
и страдал тоской по идеалам.

* * *

Напрасен хор людских прошений,

не надо слишком уповать,
ведь Бог настолько совершенен,
что может не существовать.

* * *

Поклажу быта все мы тащим,

сопя и с горем пополам,
и так погрязли в настоящем,
что не до будущего нам.

* * *

Отрадно с путешественной сумой

скитаться и бродяжить одному;
постранствуешь, воротишься домой,
а ты и здесь не нужен никому.

* * *

Способна маленькая муха,

явив обыденную прыть,
иконный лик Святого Духа
за месяц точками покрыть.

* * *

Кончается с фортуной наш турнир,

который был от Бога мне завещан,
остался мной не познан целый мир
и несколько десятков дивных женщин.

* * *

Колёса заведут мотив дорожный,

раскинется просторов полотно,
и снова дух тюремный и острожный
нахлынет на меня через окно.

* * *

Не зря себе создали Бога двуногие —

под Богом легко и приятно.
Что Бог существует, уверены многие,
и даже Он сам, вероятно.

* * *

Я посмотрел – и Боже мой!

Тут я поставлю много точек…
Но он ещё вполне живой,
мой бедный вяленький цветочек.

* * *

С большим числом душевных ран,

в любовных битвах отличившийся,
я личной жизни ветеран,
я инвалид судьбы сложившейся.

* * *

Большое преимущество курения —

возможность отлучиться в коридор,
покуда воспалённо льются прения
и все уже несут горячий вздор.

* * *

Любил я книги, выпивку и женщин

и большего у Бога не просил,
теперь мой пыл по старости уменьшен,
теперь уже на книги нету сил.

* * *

С людьми активное общение,

их жалоб мелкая блудливость
во мне рождают ощущение,
что есть на свете справедливость.

* * *

Мозги мои уже не в лучшем виде,

у памяти всё время острый спазм,
и часто, например, в театре сидя,
я путаю катарсис и оргазм.

* * *

Доволен я сполна своей судьбой,

и старюсь я красиво, слава Богу,
и девушки бросаются гурьбой
меня перевести через дорогу.

* * *

Вытерлись из памяти подружки,

память заросла житейским сором,
только часто ветхие старушки
смотрят на меня с немым укором.

* * *

Сама вершит безликая природа

взаимных отношений оборот:
где власть отшелушилась от народа,
пасётся, но не доится народ.

* * *

Довольно странным сочетанием

ветвится дух во мне двойной:
с ленивой склонностью к мечтаниям
ужился чёрный скепсис мой.

* * *

Хоть и нет уже крепкой узды,

россиянин тяжёл на подъём,
и не любит он быстрой езды
по причине, что едут на нём.

* * *

Те, в ком болит чужая боль,

кого чужое горе мучит, —
они и есть душа и соль
всей остальной кишащей кучи.

* * *

Хрумкал поезд простора излишки,

молчаливо текли провода,
за окном нескончаемый Шишкин
Левитана пускал иногда.

* * *

Стелилась ночная дорога,

и мельком подумалось мне,
что жизни осталось немного,
но есть ещё гуща на дне.

* * *

Хотя легко ношу гуляки маску

и в мелкой суете живу растленной,
но часто ощущаю Божью ласку
в наплыве тишины благословенной.

* * *

Общаться я люблю интимно —

с бумагой, мыслями, товарищем,
а воспаляться коллективно
предоставляю всем желающим.

* * *

В текучке встречаемых лиц

заметнее день ото дня
призывные взгляды девиц,
текущие мимо меня.

* * *

По жизни прихотливо путь мой вился,

весь век я проболтал, как попугай;
состарясь, я ничуть не изменился,
а смолоду был жуткий разъебай.

* * *

Старики не сидят с молодыми,

им любезней общение свойское,
и в ветрах, испускаемых ими,
оживает былое геройское.

* * *

Уже немногие остались

из выступавших напролом
и тех, которые пытались
болото греть своим теплом.

* * *

Когда имеешь чин и звание,

когда по рангу в люди вышел,
то наплевать на ум и знание,
уже ты мелких истин выше.

* * *

Стишков я много сочинил

и сяду перед расставанием.
Исчерпан мой запас чернил,
теперь займусь я выпиванием.

* * *

Отрадно мне блаженное бездумие,

мыслительная выдохлась амбиция,
не старческое это слабоумие,
а трезвая житейская позиция.

* * *

Случится ещё многое на свете,

история прокручена не вся,
но это уже нам расскажут дети,
на кладбище две розы принеся.

* * *

Гонялся я за благозвучием

и стиль искал чеканно твёрдый,
но каждым пользовался случаем,
чтоб наебнулся пафос гордый.

* * *

Покоритель Казбека с Эльбрусом

и охотник за шайкой злодейской
может быть удивительным трусом
в бытовой заморочке житейской.

* * *

В мёд макаются перья писцов,

не смолкают победные трубы,
на могилах убитых отцов
наросли танцевальные клубы.

* * *

А книжек в доме очень мало

сейчас держу я потому,
что сильно с возрастом увяло
моё доверие к уму.

* * *

Остатка жизни пирование

текло бы в радостях домашних,
но мучит разочарование
во всех иллюзиях вчерашних.

* * *

Забавно, как мы всюду непрерывно,

стараясь обрести и наверстать,
о будущем заботимся надрывно,
а будущее может не настать.

* * *

Я начисто лишён обыкновения

в душе хранить события и лица,
но помню я те чудные мгновения,
когда являлась разная девица.

* * *

Думаю, Богу под силу вполне

близким заняться грядущим:
я бы сидел на поминках по мне
в виде бесплотном, но пьющем.

* * *

Изыски суетливого ума

убоги так, что даже не вредят:
везде стоят шеренгами тома,
которые и мыши не едят.

* * *

Хотя по мизерности – блохи

и тонок наш собачий брех,
мы зеркала своей эпохи,
и нам тускнеть – ужасный грех.

* * *

Да, мой умишко слаб и мал,

но в целях самоутешения
он часто сдуру принимал
отменно верные решения.

* * *

Потомок тех, что грели руки

возле костров еврейских книг,
сегодня деятель науки
и много мудрости постиг.

* * *

Странно оскудела голова —

словно заросла тягучей тиной,
вяло в ней полощутся слова,
и не видно мысли ни единой.

* * *

Когда уже здоровьем озабочен

и тянет не бежать, а полежать,
чужая жизнедеятельность очень
и очень даже может раздражать.

* * *

Меня довольно часто гложет

печаль завистника отпетого,
что кто-то знает или может,
а я лишён того и этого.

* * *

Все миражи и наваждения,

мечты и грёзы – в состоянии
дарить восторги наслаждения
не ближе, чем на расстоянии.

* * *

Похоже, что уют земной обители

устроили залётные фанаты,
а мы в музее этом – посетители
и временно живые экспонаты.

* * *

Весьма старение плачевно

от вязкой мысли неотлучной,
что прожил целый век никчемно
рабом судьбы благополучной.

* * *

Грядёт души переселение:

в конце судьбы моей земной
мне часто снится представление,
где в ком-то стал я снова мной.

* * *

Внезапная тоска томит паскудная,

становятся растерянными лица,
является тревога ниоткудная,
когда под нами хаос шевелится.

* * *

Уже от животных мы так далеки,

что радуем душу и глаз,
однако же когти, рога и клыки
внутри наготове у нас.

* * *

Любое большое свершение,

где ты среди прочего множества,
приносит душе утешение
от личного чувства ничтожества.

* * *

Хоть неизменно розы свежи,

но мысли сгинули охальные,
и я уже намного реже
теперь пишу стихи двуспальные.

* * *

Из личных встреч я знаю это

и по листанию журналов:
занудство – первая примета
высоких профессионалов.

* * *

Да, конечно, киселю опасен перец,

но забавно лепетанье словарей:
инородец, возмутитель, иноверец,
а всё это, если попросту, – еврей.

* * *

Выпил я совсем не ради пьянства,

а чтоб мир немного изменить:
чище стали время и пространство
и живей мыслительная нить.

* * *

Круто вьются струйки дыма,

к водке – сыр и колбаса,
это шёл приятель мимо
и забрёл на полчаса.

* * *

Тихо нынче в Божьих эмпиреях

и глухой в общении провал:
думаю, что это на евреях
Бог себе здоровье подорвал.

* * *

Старушки мне легко прощают

всё неприличное и пошлое,
во мне старушки ощущают
их неслучившееся прошлое.

* * *

Весьма, разумеется, грустно,

однако доступно вполне:
для старости важно искусство
играть на ослабшей струне.

* * *

Кочуя сквозь века и расстояния,

Творца о выживании моля,
евреи доросли до состояния
готовности сей миг начать с нуля.

* * *

Неясной мысли слабый след

мелькнул в сознании, и разом
затих и замер белый свет
и возбудился сонный разум.

* * *

Так безнадёжна тяга к истине,

что проще сдаться без борьбы
и шелестеть сухими листьями,
ища на полюсе грибы.

* * *

Все у меня читают разное,

и каждый прав наверняка:
одним любезны игры разума,
другим – беспечность мудака.

* * *

Нам свойственна пленительная страсть

описывать своё существование,
и счастлив я чужое время красть,
настырно бормоча повествование.

* * *

С теми, кто несчастен и унижен,

скорбен, угнетаем и гоним,
стоит познакомиться поближе —
и уже не тянет больше к ним.

* * *

Печально похожи по тексту цитаты

из очерков, писем и хроники:
мечты и надежды – светлы и крылаты,
а сбывшись – горбаты и хроменьки.

* * *

В итоге всяческих мутаций

земных повсюдных обитателей
толпа желающих продаться
обильней кучки покупателей.

* * *

Сохранно во мне любопытство,

мерцают остатки огня,
и стыд за чужое бесстыдство
ещё посещает меня.

* * *

Удивительное время

по России потекло:
утекает, как евреи,
задушевное тепло.

* * *

Я плохо владею ключом

к искусству молоть ерунду,
легко говоря ни о чём,
но что-то имея в виду.

* * *

Сейчас в разноголосице идей,

зовущих мир на правильные рельсы,
не слышен персональный иудей,
но чувствуются крученые пейсы.

* * *

Сплетя блаженство и проклятие,

Творец явил предусмотрительность,
и жизни светлое занятие
течёт сквозь подлую действительность.

* * *

Свобода – странный институт,

не зря о ней ведутся споры:
ведь если все цветы цветут,
то в рост идут и мухоморы.

* * *

Мне чтение – радость и школа,

читаю журналов комплекты,
где бляди обоего пола
свои теребят интеллекты.

* * *

Добро со злом, а тьма – со светом

дерутся, прыская проклятья,
но все их воины при этом
похожи, как родные братья.

* * *

Всегда евреи думали наивно,

когда по разным странам ошивались,
что будут их любить везде взаимно,
и всюду безнадёжно ошибались.

* * *

Когда я слышу горестные жалобы —

на близких, на судьбу или на Бога,
я думаю всегда, что не мешало бы
несчастному в тюрьме побыть немного.

* * *

Копать былое нет резонов,

оно совсем не безобидно:
у жизни несколько сезонов,
и всюду есть места, где стыдно.

* * *

Увлекательно это страдание —

заниматься сухим наблюдением,
как телесное в нас увядание
совпадает с ума оскудением.

* * *

Дух еврейский, повадка и мимика

всю реальность меняют окрест:
два еврея – уже поликлиника,
три еврея – строительный трест.

* * *

Нет нужды тосковать или злиться,

что мошенник юлит, как букашка,
что у власти – похабные лица
и что сам ты уже старикашка.

* * *

Каждый год, каждый день, каждый час

и минуту (всего ничего)
то ли время уходит от нас,
то ли мы покидаем его.

* * *

Способность наша к выживанию

давно тревожит всех на свете,
толкая к тайному желанию
проверить лично слухи эти.

* * *

Испытываю лень и неохоту,

нисколько меня праведность не манит,
а то, что не работаю в субботу, —
так я и всю неделю тем же занят.

* * *

Я печально живу, но не пресно,

уважаем по праву старейшего,
и дожить мне весьма интересно
до падения нравов дальнейшего.

* * *

Для меня желанье властвовать – загадка,

уберёг меня Творец от этой страсти,
сластолюбие – понятная повадка,
но темна и плохо пахнет жажда власти.

* * *

Предчувствия, знаки, предвестия

в единый сливаются ветер,
свистящий, что новая бестия
появится скоро на свете.

* * *

Наша мудрость изрядно скептична —

опыт жизни оставил печать,
и для старости очень типично
усмехнуться, кивнуть, промолчать.

* * *

Ушла игра, ушла, паскуда,

ушла тайком и воровато
как из ума, так и оттуда,
откуда выросла когда-то.

* * *

Я счастлив, ибо всё во мне занижено:

претензии, апломб и притязания,
а если кто весь век живёт обиженно,
то это – знак за что-то наказания.

* * *

Мне кажется, Творец уже учёл

ту просьбу, о которой я молчу.
Я многих ещё книжек не прочёл,
и много ещё выпить я хочу.

* * *

Артистам кочевым жилось непросто,

хотя их и поили, и кормили, —
однако хоронили вне погоста,
чтобы они погост не осквернили.

* * *

Уже старею, очевидно,

уже порой неполон зал,
на что плевать, хотя обидно,
как Пушкин некогда сказал.

* * *

Я там бы умер, я сердечник,

хотя мне там бы орден дали,
но шестикрылый семисвечник
позвал меня в иные дали.

* * *

Обильна российских поэтов палитра,

у многих истёрлись уже имена,
но тысячи новых, откушав пол-литра,
кропают, ликуя, херню дотемна.

* * *

Уже мы торопиться не должны,

все наши дни субботни и воскресны,
а детям как бы мы ещё нужны,
хотя уже совсем не интересны.

* * *

Весомо цедит каждый звук

любой властитель дум вальяжный,
чей даже слабый ик и пук
имеют смысл очень важный.

* * *

Жалко мне, что душевный мой опыт

не впитал, обходя стороной,
шорох, шелест, шуршание, шёпот
полнозвучной природы земной.

* * *

Душа моя – как ангелица,

в ней боль и жалость,
хотела утром похмелиться,
но удержалась.

* * *

Забавно это злоключение,

хотя и грустно созерцание
того, как зыбкое свечение
сошло на тусклое мерцание.

* * *

Многое, что сделано искусно,

видеть омерзительно и гнусно.

* * *

Читаю. Днём поспать охота.

Курю. Экран – убийца вечера.
Живу, как будто жду чего-то.
А ждать уже по сути нечего.

* * *

Когда случаются сражения,

где рвутся внутренние вожжи,
то неизбежность поражения
осознаётся нами позже.

* * *

Старость обирает нас не дочиста,

время это вовсе не плохое,
очень только давит одиночество —
ровное, спокойное, глухое.

* * *

От нашего шального поколения

для будущих возвышенных метаний
останутся большие накопления
иллюзий, заблуждений и мечтаний.

* * *

Влекусь душой к идее некой,

где всей судьбы видна картина:
не вышло если стать Сенекой,
то оставайся Буратино.

* * *

Уже кипящих шумных споров

мы не участники давно,
но от гитарных переборов
искрится скисшее вино.

* * *

Блаженны добрые и кроткие

с их неустанным состраданием,
жаль только жизни их короткие:
они умнеют с опозданием.

* * *

Тонка душевная материя —

мне «да» трудней сказать, чем «нет».
В великой школе недоверия
мы все учились много лет.

* * *

Наследственного знания вериги

стесняют жизнечувствие моё.
Печальные глаза народа Книги —
от вечного читания её.

* * *

Мне разница эта обидна

в эпохах любых и мгновениях:
энергия зла – очевидна,
добро – изнывает в сомнениях.

* * *

Судьба моя – рождественская сказка,

в публичную укрыт я оболочку,
приветливой распахнутости маска —
личина, чтобы выжить в одиночку.

* * *

Не стоит огорчаться или злиться,

терять к себе не стоит уважение.
Но как я окажу теперь девице
телесное своё расположение?

* * *

Забавно, что мальчишеский задор —

суждения решительны и быстры —
выносит вперемежку пёстрый вздор
и будущего пламенные искры.

* * *

Везде сперва – смятение умов

и чувство неминуемого лиха,
а после – сотрясение основ
и сеющая смерть неразбериха.

* * *

Сомнение, раздумье, колебание,

в советах и примерах копошение —
глубокое копают основание,
чтоб выбрать наихудшее решение.

* * *

Живя с оглядкой бесконечной,

уже совсем забыли мы,
что пользу глупости беспечной
воспели лучшие умы.

* * *

Я раньше это чувствовал всегда,

а ныне – безусловно убеждён,
что вовсе человек не для труда,
а вовсе он для отдыха рождён.

* * *

Меньше для общения гожусь,

в гости шляюсь реже с каждым годом;
я ведь ещё вдоволь належусь
рядом со своим родным народом.

* * *

Стишками был я с молодости мучим

и с лермонтовской ручкой в рюкзаке
томился на великом и могучем,
правдивом и свободном языке.

* * *

После смерти любого мужчину,

если был он, конечно, заметен,
причисляют к уместному чину
для посмертной гармонии сплетен.

* * *

Вчера ещё обласкан был судьбой,

а нынче всё плетётся вкривь и вкось;
поскольку жребий катит вразнобой,
надёжней полагаться на авось.

* * *

Блаженны духом лоботрясы,

и олухи царя небесного,
и те, кто, выпив, точит лясы,
не дожидаясь дня воскресного.

* * *

Характер наш изношенный таков,

что прячутся эмоции живые,
а добрая улыбка стариков —
ослабнувшие мышцы лицевые.

* * *

Моё суждение хмельное

у многих будет под вопросом,
но блядство есть не что иное,
как радость пользоваться спросом.

* * *

Следит заворожённая толпа

за тем, как на алтарь её вчерашний
ступает победителя стопа…
И искренен восторг её всегдашний.

* * *

С женою пьём под вечер мы вдвоём,

для выпивки мы смолоду годились,
на старости мы сызнова живём,
чтоб нами внуки с ужасом гордились.

* * *

С деньгами тесное соседство

рождает в людях тяжкий свих,
и у науки нету средства,
чтоб охранить рассудок их.

* * *

Много лет мы вместе: двое

как единый организм.
За окошком ветер воет,
навевая оптимизм.

* * *

Память наша с возрастом острее,

нам виднее канувшие дали.
Ясно помнят ветхие евреи,
как они Египет покидали.

* * *

Мне случилось родиться в России,

даже был пионер я когда-то,
и поэтому, как ни просили,
не могу изъясняться без мата.

* * *

Когда меня тоска одолевает

и чахнет, закисая, дух мой резвый,
рука моя мне рюмку наливает,
а разум не глядит, мудила трезвый.

* * *

Нельзя чрезмерно длительно страдать,

нет пользы в бесконечном сокрушении.
Совсем не в лёгкой жизни благодать,
а в лёгком к этой жизни отношении.

* * *

Теченье мыслей безотчётно,

в игру их каждый вовлечён.
Блаженно думанье о чём-то,
ещё блаженней – ни о чём.

* * *

Весьма причудливое свойство,

души особенная стать —
полив росток самодовольства,
незримым салом обрастать.

* * *

Теперь я в лиге стариков,

а старость хоть и бородата —
меж нас не меньше дураков,
чем было в юности когда-то.

* * *

Увы, но дряхлой жизни антураж —

печальная в судьбе моей страница:
едва лишь пошевелится кураж —
сей миг заболевает поясница.

* * *

Легки слова, наивна гамма —

доступен каждому стишок,
и сложных мыслей нет ни грамма,
и сам я прост, как пастушок.

* * *

Дано колеблемой струне

будить во мне такое эхо,
как будто снова я в стране,
откуда с горечью уехал.

* * *

Господь, создатель мироздания,

всё знал и делал навсегда,
не знал Он только сострадания,
и в этом – главная беда.

* * *

Хотя благополучны мы и счастливы,

хотя царит покой в надёжных стенах,
евреи несгибаемо опасливы —
история не дремлет в наших генах.

* * *

Под небесными общими сводами,

с общим фартом и общей бедой,
все евреи со всеми народами
неслиянны, как масло с водой.

* * *

Вслед за мудрецами и пророками

признано раввинами учёными,
что мы Богу служим и пороками,
и крутыми помыслами чёрными.

* * *

Все, кто мёрз на житейском ветру

и пришёл к пустоте в результате,
утешались похоже: умру —
и спохватится мир об утрате.

* * *

Нет покоя душе, и не надо,

вперемежку являются пусть
и тревога, и гнев, и досада,
боль и жалость, обида и грусть.

* * *

Я много прочитал мудрёных книг.

Что попусту – нисколько не грущу.
А в истину, должно быть, не проник,
поскольку я не знал, чего ищу.

* * *

Мне чудится в игре и смысле слов,

построенных с усердием и точно,
попытка укрепления основ,
которые Творец создал непрочно.

* * *

Люблю отъезды, возвращения,

дорогу, встречи, расставания —
за лёгкий дух перемещения
по плоскости существования.

* * *

Я часто поступаю опрометчиво

по прихоти упрямства своего,
однако же терять поскольку нечего,
то я и не теряю ничего.

* * *

Я веские имею основания

считать себя художником, пока
раскрашиваю ткань существования
руладами шального языка.

* * *

Танцуя свой по жизни лёгкий танец,

таскаю всюду образ мой привычный:
везде я чужеземный иностранец,
везде я мелкий фраер заграничный.

* * *

Весна подвела и с теплом запоздала,

куражатся тучи, дождём облегчаясь,
и ветер холодный свистит разудало,
и мысли весенние чахнут, отчаясь.

* * *

Реальность, нами обозримая,

и ухом ловится, и взглядом,
но нечто зыбкое и мнимое
всегда клубится в нас и рядом.

* * *

Я верю в успешность потуг

спастись от наплывов тоски
и в то, что чугунный утюг
зелёные пустит ростки.

* * *

Сирые, скорбящие, убогие,

люди из породы горемычных, —
если к ним прислушаться, то многие
сильно пострашнее нас, обычных.

* * *

Я думаю о нынешней поре,

надеясь в послезавтра заглянуть.
Растерянное время на дворе
колеблется, куда ему свернуть.

* * *

Даже и звонят уже мне редко,

в памяти слоятся пустыри,
и всё глуше делается клетка,
запертая мною изнутри.

* * *

Она была свежа, как роза в вазе,

и я б над ней жужжал от умиления,
когда б не ощущалось в каждой фразе,
что ей чужда идея опыления.

* * *

Вовлекаясь во множество дел,

не мечись, как по джунглям – ботаник,
не горюй, что не всюду успел, —
может, ты опоздал на «Титаник».

* * *

В идейной войне многолиственной

актёрствуют все исполнители,
а в ходе трагедии истинной
на смерть обрекаются зрители.

* * *

Покойник был немыслимо учён,

но случай – как разбойники в ночи,
а бедный академик не учёл,
что с крыши могут падать кирпичи.

* * *

Охранные лечебные мытарства

приемлю я, не дрогнув даже бровью,
подобное количество лекарства
доступно лишь могучему здоровью.

* * *

Не потому, что бескорыстен,

а потакая вкусам личным,
я в толчее полезных истин
влекусь обычно к непрактичным.

* * *

Вот я в зеркале себя лицезрею —

в жизни много мы уже понимаем,
и приятно пожилому еврею,
что ещё он сам собой узнаваем.

* * *

Несбыточное и недостижимое

везде на протяжении веков
существенней душе, чем содержимое
беременных деньгами кошельков.

* * *

Блажен, кто зябнет в ожидании,

что грянет некий звук торжественный
и в нашем тусклом мироздании
распространится свет божественный.

* * *

Я давно уже не пью с кем ни попадя,

с кем попало не делю винегрет —
чтобы не было на памяти копоти
и душе не наносился бы вред.

* * *

Вот липнет женщина ко мне,

в её объятья путь не долог,
а что у бабы на уме —
не знает даже гинеколог.

* * *

Мне кажется, что в силу долголетия,

исправно и стремительно текущего,
теперь уже нисколько не в ответе я
за шалости сезона предыдущего.

* * *

Дурея на заслуженном покое,

я тягостной печалью удручён:
о людях я вдруг думаю такое,
что лучше бы не думал ни о чём.

* * *

Состарясь, угрюмо смотрю сквозь очки,

шепча себе: цыц, не пыхти;
но если и вправду мы Божьи смычки,
то Бог – музыкант не ахти.

* * *

Воды во мне и воздуха – в достатке,

огня Творец добавил в день рождения,
а почвы – недоложено, и шатки
от этого мораль и убеждения.

* * *

Я не бормочу с утра молитвы,

знаю, что проигран будет бой,
ибо снаряжаюсь я для битвы
с опытным бойцом – самим собой.

* * *

Скажу я нечто очень откровенное,

интимное, постыдное, сердечное:
мне всё земное, бренное и тленное
милее, чем высокое и вечное.

* * *

Отпылал мой роскошный костёр,

всё болит по ночам и утрам.
Я когда-то любил медсестёр,
а теперь я хожу к докторам.

* * *

Действуя на души и сердца,

чувствам и уму чиня помехи,
дьявол – тень и копия Творца,
и отсюда все его успехи.

* * *

Благословен, конечно, труд —

как без него, необходимого?
Но люди очень рано мрут
из-за него как раз, родимого.

* * *

Я когда свою физиономию

утром наблюдаю, если бреюсь,
то и на всемирную гармонию
мало после этого надеюсь.

* * *

Вот было б дело интересное:

при полном здравии и заживо
проникнуть в царствие небесное
и глянуть, как оно отлажено.

* * *

Скончался день, пустой и суетный,

день жизни вылился в кишение;
мы мельтешим, как будто сунет нам
судьба на чай за мельтешение.

* * *

Замечу сдержанно и тихо,

насколько это поразительно,
что мы живём довольно лихо,
а живы – очень приблизительно.

* * *

Сколь дивные в России вечера:

чуть выпили, и птица-тройка мчится.
Сегодня было то же, что вчера,
но завтра нечто светлое случится.

* * *

Я вздёрнул молнию ширинки,

остатки сил в себе нашёл
и на заезженной пластинке
души своей играть пошёл.

* * *

Пришла медлительность коровья,

уже во тьму раскрыта дверь,
и общей слабостью здоровья
болею часто я теперь.

* * *

Нету во мне по престижу томления,

мягко я всем улыбаюсь.
Я о себе невысокого мнения —
лучше пусть я ошибаюсь.

* * *

Словно обувь, тачается строчка,

та получше, а эта – похуже,
я типичный кустарь-одиночка,
да ещё без мотора к тому же.

* * *

Теперь я вслух не хохочу,

а шевелю слегка губами,
и даже если я молчу,
язык держу я за зубами.

* * *

Я – тень, укрывшаяся в тень,

звук тишины в немолчном гаме,
я нулевой в неделе день,
восьмая нота в нотной гамме.

* * *

Мои интимные места

мне очень мягко намекают,
что я весьма уже устал
и девки зря вокруг мелькают.

* * *

Книгу жизни суматошно полистав,

начинаешь задыхаться и болеть,
мы стареем, даже взрослыми не став, —
не успев, точнее, толком повзрослеть.

* * *

Вот человек: от песни плачет,

боится нищего обидеть,
потом кого-то так хуячит —
не приведи Господь увидеть.

* * *

Когда тоской душа томится,

мне шепчет голос ниоткуда,
что есть война, тюрьма, больница,
а ты сидишь в пивной, зануда.

* * *

Мучат нас беспочвенные мнимости,

и сполна я этим награждён:
я себя люблю, но во взаимности
я не абсолютно убеждён.

* * *

С годами потемнел души кристалл,

в нём выдохлись мечтания и грёзы:
стишки рифмуя, в небе я летал,
а ныне ковыряю глину прозы.

* * *

Человек пуглив, опаслив,

ищет призрачного блага,
а чтоб чувствовать, что счастлив,
слишком он умён, бедняга.

* * *

Не сразу был таким характер мой,

он медленно лепился по комкам:
терпению обучен я тюрьмой,
а юмором обязан мудакам.

* * *

Утром очень тяжко подниматься,

дальше я уже машу крылами
и готов с охотой заниматься
чем угодно – только не делами.

* * *

Увы, похмелье пирования

несёт плохие ощущения,
и горьки разочарования
после блаженства обольщения.

* * *

Уже не будет войн и революций,

и вся рутина жизни перервётся,
когда вдали светящееся блюдце
летающей тарелкой обернётся.

* * *

То в затеях верчусь оголтелых,

то недвижен, задумчив и тих.
Я дурак, но в разумных пределах,
нас не много на свете таких.

* * *

От жизни получая удовольствие,

испытывая разные приятности,
храню высокомерное спокойствие
на случай неминуемой превратности.

* * *

В житейской ситуации любой

я стоек, потому что убеждён,
а в ссоре и борьбе с самим собой
решительно бываю побеждён.

* * *

Бог и мы затеяли совместно

пьесы этой бурное течение,
и Творцу, наверно, интересно,
как мы ей устроим заключение.

* * *

Занятное во мне ютится свойство,

я часто за него себя ругаю:
едва учуяв дух самодовольства,
я этого счастливца избегаю.

* * *

Конечно, было бы занятно

продлить мои земные дни,
но только так уже помят я,
что грустно сложатся они.

* * *

С утра до ночи – мыслей кутерьма,

и разного они при этом рода:
есть мысли из души, есть от ума,
от сердца есть и есть от пищевода.

* * *

Повстречав человека хорошего,

понимаешь вдруг ясно и остро,
что земля наша Богом не брошена,
а на время оставлена просто.

* * *

Употребление без меры —

с утра я склонен к философии —
лишает нас надежды, веры,
любви и матери их Софии.

* * *

Наше время обильно украшено

не легендами-мифами-сказками,
а немыслимой вони парашами
и паскудно умильными масками.

* * *

Мне ответил бы кто-нибудь пусть,

чтоб вернуть мой душевный уют:
почему про славянскую грусть
лучше прочих евреи поют?

* * *

Не в мудрости, не в милости, не в силе,

тем более – не в разной ветчине,
величие сегодняшней России —
в одной только её величине.

* * *

Людей культурных мало в мире,

а бескультурья – пруд пруди:
я, например, курю в сортире,
и радость булькает в груди.

* * *

Сейчас уже, почти пройдя свой путь,

хочу признать в преддверии конца,
что нам дано при жизни заглянуть
в ничтожнейшую часть игры Творца.

* * *

Пока не перестану жить и быть —

а скоро перестану, очевидно, —
я буду с полной зрячестью любить
Россию, за которую обидно.

* * *

Сама себя опасно выдавая

и шар земной пугая зачарованный,
в субботу закулиса мировая
нахально пахнет рыбой фаршированной.

* * *

Хватать совсем не надо с неба звёзд,

с умишком даже очень небольшим,
имея волчью пасть и лисий хвост,
легко достичь сияющих вершин.

* * *

Борьба честолюбий, азарт вожделений,

игра миллионами жизней и судеб —
останутся те же у всех поколений,
а значит, и правнукам лучше не будет.

* * *

Стремлений, притязаний и амбиций

хватает лишь до некоторых пор,
и больно вдруг однажды удивиться,
как выдохся их жизненный напор.

* * *

Зарницы озарений прозорливых

уже нечасто жалуют меня,
будя в моих извилинах сонливых
игру полузабытого огня.

* * *

Понять былое – свыше наших сил,

что славы там достойно, что – проклятия.
Об этом у Творца бы я спросил,
но наши для Него темны понятия.

* * *

Звучит сегодня всё грозовой нотой,

и всеми дух готовности владеет.
Мир катится к войне с такой охотой,
как будто, кровь пустив, помолодеет.

* * *

Дана лишь человеческому кругу

любовного безумства благодать.
За счастье поелозить друг по другу
способны только люди жизнь отдать.

* * *

Был явно жребий свыше уготован:

еврей за те века, что время длится,
на стольких наковальнях был откован,
что дух его не мог не закалиться.

* * *

Нравы жизни, сегодня царящие,

держат душу во мраке и мгле;
кто подсел на стишки немудрящие,
тот сидит на целебной игле.

* * *

Её не описали хрестоматии,

неведомо науке благонравной,
что в людях есть энергия апатии,
недоброй, равнодушной и отравной.

* * *

Все тогда были вровень равны,

тьму творили руками дрожавшими
и решали проблемы страны
головами, на плахе лежавшими.

* * *

Я мельком повидал довольно много,

и в этой мельтешистой скоротечности
меня хранили три некрупных бога —
упрямства, любопытства и беспечности.

* * *

Забавная такая хренотень

меня пугает нагло и бесстыже:
чем дольше я коплю на чёрный день,
тем чёрный день мой делается ближе.

* * *

Продукты духа крепко пахнут,

и ты меня не удивил,
когда душевно был распахнут
и я твой запах уловил.

* * *

Великие люди приходят во сне,

болтая цитаты вразброд,
но жалко – приходят они не ко мне,
а к тем, кто, по-моему, врёт.

* * *

На склоне дней нам легче отказаться

от резвого метания камней,
и всех за всё простить, и отвязаться
на склоне дней.

* * *

Подумал мельком я сегодня:

в толкучке жизни многолетней
на ком лежит печать Господня —
они и дьяволу заметней.

* * *

Много в жизни этой не по мне,

много в этой жизни я люблю.
Боже, прибери меня во сне —
как я наслаждаюсь, когда сплю!

* * *

Пришла ко мне повадка пожилая,

которую никак уже не спрячу:
актёрскую игру переживая,
в театре я то пукаю, то плачу.

* * *

Святое чувство недовольства,

святая жажда исправлять
имеют пакостное свойство
покой житейский отравлять.

* * *

Из мыслей и слов я крошу винегрет

и чушь сочиняю живую.
Я делаю много здоровью во вред,
а значит – ещё существую.

* * *

Источники блаженства и страдания,

дыханием тепла преображённые,
везде гуляют нежные создания,
весьма разнообразно обнажённые.

* * *

Что-то будит в сонной памяти луна,

шелестят ленивых мыслей лоскутки.
Жажду жизни утолил я не сполна,
только стали очень мелкими глотки.

* * *

Неправы те, кто тьму пророчит

и говорит о чёрной силе, —
дух Божий, веющий, где хочет,
ещё объявится в России.

* * *

Ничего не воротишь обратно,

время наше уже пролетело,
остаётся кряхтеть деликатно
и донашивать утлое тело.

* * *

Кто про всё имеет мнение,

хорошо тому,
и чужих умов томление —
по хую ему.

* * *

Я доживаю в тихой пристани

остатки выдавшихся лет,
и беззаветной страсти к истине
во мне уже нисколько нет.

* * *

Мы видим пожары и чувствуем дым,

нам чудится цокот подков…
Дух мёртвый сражается с духом живым
в течение многих веков.

* * *

Во лживой нашей атмосфере

всё – вопреки живой природе,
и дамы думают о хере,
а вслух болтают о погоде.

* * *

Привычна мне текучка дней,

поток рутинный и всегдашний,
и каждый день с утра видней,
как пусто прожит день вчерашний.

* * *

А сгинуть надо, всех любя,

на тонком рубеже,
когда всем любящим тебя
ты стал тяжёл уже.

* * *

Легла блаженная прохлада,

слегка душа зашевелилась;
как мало мне от жизни надо —
всего лишь только, чтобы длилась.

* * *

За рюмкой, кружкой, сигаретой

смотрел вокруг я со вниманием
и много понял в жизни этой —
но что мне делать с пониманием?

* * *

И снова на больничной простыне,

разрезан и зашит, я повалялся;
Бог явно снисходителен ко мне —
наверное, за то, что не боялся.

* * *

С печалью на приятеля гляжу:

у каждого из нас кулёк аптечный,
и я уже всё чаще торможу —
азарт, автомобиль, порыв сердечный.

* * *

Следить, на что уходят наши дни,

возможно и весьма необходимо,
но годы наши краткие – они
уносятся совсем неуследимо.

* * *

Со стороны смотря, снаружи,

поймут лишь редкие умы,
что в те года, где было хуже,
светлей и лучше жили мы.

* * *

С утра, едва глаза протру,

глушу тоску дурного свойства —
мне поутру не по нутру
роскошный сад мироустройства.

* * *

Смотря во тьму небесных сфер

и находясь в угрюмом трансе,
курил несчастный Агасфер
и думал: есть ли смерть на Марсе?

* * *

Люблю восторга ощущение,

хотя осведомлен заранее:
чем воспалённей восхищение,
тем горше разочарование.

* * *

К российским победительным варягам

во мне вдруг чувства добрые явились:
меняться ведь нельзя уже беднягам,
настолько они все обосрамились.

* * *

Решив одну семейную задачу,

я ловко стал утаивать вину:
окурки я в пустую пачку прячу,
и пепельница радует жену.

* * *

Не то чтоб я на старости добрее,

но как-то снисходительнее стал:
с годами образуется в еврее
бессильного сочувствия кристалл.

* * *

Скука всюду живёт на планете,

с ней большие несчастья рифмуются,
ибо тёмные скукины дети
в сучьи стаи охотно вербуются.

* * *

Мне жить на свете интересно —

то дух потешится, то плоть,
а что духовно, что телесно,
расчислит вскорости Господь.

* * *

Я старюсь в полной безмятежности,

и длится дивная пора:
сопротивляться неизбежности —
весьма занятная игра.

* * *

Мне тяжко усыпительное чтение,

но я себя по строчкам волоку,
чтоб мукой этой выразить почтение
знакомому поэту-мудаку.

* * *

Во всём ищу я совершенство

и полюбил до обожания
невыразимое блаженство
пустопорожнего лежания.

* * *

К поэзии глубокой и высокой

ничуть не умаляя уважения,
сердечно расположен я к жестокой
житейской простоте стихосложения.

* * *

Я множество мыслей имею в запасе

о Боге, о пьянстве, любви и еде,
хотя иногда размышляю о часе,
где стану никто, никогда и нигде.

* * *

Успел я порезвиться на свободе,

когда меня швырнули в заточение,
и я – поскольку дурень по природе —
был рад, что завязалось приключение.

* * *

Сегодня в душе тишина завелась

и молча взяла меня в руки;
и с миром шумящим оборвана связь,
и в доме погасли все звуки.

* * *

Боюсь высокой декламации

и быть Кассандрой не хочу,
но нашей всей цивилизации
давно пора пойти к врачу.

* * *

Как дух тепла, как наваждение,

что в жизни всё светло и прочно,
ласкает душу наслаждение
от слова, найденного точно.

* * *

Сегодня я выслушивал подробно,

что сукин сын в запале говорит.
Немного перед Богом неудобно,
хотя ведь Он же знал, кого творит.

* * *

Возник учёный спор, и стало шумно,

шло старого тряпья перешивание,
и сладко ощутил я, как разумно
отшельное моё существование.

* * *

Вот беда: я стал благополучен,

жизнь моя пустяшна и легка,
только сам себе теперь я скучен
и другим почти наверняка.

* * *

Есть некий редкий тип людей:

от них исходит ощущение,
что он душою не злодей,
а просто Божье упущение.

* * *

Сполна Творец явил и гениальность,

и злое своеволие своё,
когда создал паршивую реальность
с хорошими людьми внутри неё.

* * *

Старея, твержу я жене в утешение,

что Бог оказал нам и милость и честь,
что было большое кораблекрушение,
а мы уцелели, и выпивка есть.

* * *

Наличие генов из родственной ветки

всегда ощущал я в восторге немом,
но в жизни моей соучаствуют предки,
увы, из не очень богатых умом.

* * *

Поклонники прекрасного не знают,

не ведают читатели и зрители,
насколько омерзительны бывают
прекрасного умелые творители.

* * *

На ангелов похожи все малютки,

и нежностью прелестны малыши.
Откуда же являются ублюдки
и нелюди, лишённые души?

* * *

Я храню ещё облик достойный,

но, по сути, я выцвел уже:
испарился мой дух беспокойный,
и увяли мои фаберже.

* * *

В душе своей почувствовав рыдания,

немедленно врачую эту боль я,
поскольку все духовные страдания
легчают от удачного застолья.

* * *

Дымится новое столетие,

ползёт огонь по мирозданию,
и вряд ли, вряд ли наши дети
обучат внуков состраданию.

* * *

Всё в жизни кажется нормальным,

когда нас давят прессом общим,
но если индивидуальным,
то мы волнуемся и ропщем.

* * *

Пустые пышные красивости

для слуха нашего – потеха,
хотя о высшей справедливости
мы говорим без капли смеха.

* * *

Взвешена, сосчитана, отмерена

хилая российская свобода,
и судьба её удостоверена
полным безразличием народа.

* * *

Бедой российской душу не трави,

беда ещё видней после разлуки;
от рабства, растворённого в крови,
избавятся, возможно, только внуки.

* * *

Живя среди сплошного скотства,

но сам желая жить не так,
я брал уроки благородства
у непородистых собак.

* * *

А вдруг на небе – Божий дар! —

большие горы угощения,
дают амброзию, нектар,
и чуть по жопе – в знак прощения?

* * *

Очень торопясь я вечно жил,

многое я делал впопыхах,
и жалею ныне, что спешил,
больше, чем о дури и грехах.

* * *

Глупо нам пенять на годы,

унывать и хмуриться;
изо всех даров природы
мне любезней курица.

* * *

Я не в силах это объяснить,

чувствую нутром, не понимая:
как только слова натянут нить —
музыка является немая.

* * *

Выделывал я антраша и курбеты,

напяливал маски шута и паяца,
легко преступал через Божьи запреты,
и жалко со всем этим напрочь расстаться.

* * *

Жуткая мне снилась ситуация —

как по Божьей прихоти обидной
наша охуительная нация
стала тихоструйной и невидной.

* * *

Прямо хоть беги отселе

или пса с цепи спусти:
все евреи – Моисеи,
все хотят меня вести.

* * *

Примкнуть и слиться, жить похоже,

подобно всем на белом свете…
Но вдруг такие встретишь рожи,
что усыхают мысли эти.

* * *

Хоть я и тёмен, и мудила,

однако всё же тем не менее,
о чём бы речь ни заходила —
имею собственное мнение.

* * *

Конечно же, слава – огонь, а не дым,

на дым не летят мотыльки.
Жаль тех, кто в огонь залетел молодым,
помельче от них угольки.

* * *

В иное судьбы измерение

вот-вот попадут наши дети.
Глухое ползёт озверение
по этой безумной планете.

* * *

В России жалко мне подростков:

они отзывчивы на слово,
и заморочки отморозков
их душам – дудка крысолова.

* * *

Кончается прекрасное кино,

прошла свой путь уставшая пехота.
И мне уже за семьдесят давно,
а врать ещё по-прежнему охота.

* * *

Бутылок ловкий открыватель,

с их содержимым я борюсь,
а в жизни – тихий обыватель
и всех начальников боюсь.

* * *

С равной смесью лености и пыла

то читал, то пил, то пел бы песни я;
если бы писать не надо было,
то писатель – чудная профессия.

* * *

Для подвигов уже гожусь едва ли,

но в жизни я ещё ориентируюсь.
Когда меня в тюрьме мариновали,
не думал я, что так законсервируюсь.

* * *

Сеять разумное, доброе, вечное,

чувствуя радость успеха заранее, —
дело по сути своей бесконечное,
как и любое пустое старание.

* * *

О, я готов ползти ползком,

терпеть хулу, толочься в ступе,
но заглянуть одним глазком
в тот мир, который недоступен.

* * *

Потолок моего интеллекта

очевиден по уровню книг,
и я счастлив, услышав, что некто
прямо в суть мироздания вник.

* * *

Во всех моих житейских нуждах,

при всей исчерпанности сил
я у людей чужих и чуждых
ни в чём поддержки не просил.

* * *

Стала сказкой быль большевиков

и чужой – родная сторона.
Мучит ностальгия стариков:
из-под них уехала страна.

* * *

Внутри у нас – большая пустота,

набитая спасительными мифами,
отсюда и святая простота
скольжения рассудка между рифами.

* * *

В печати российской теснятся

мыслители всяческой масти,
и Бога они не боятся
под задом незыблемой власти.

* * *

Бывал я бит, бывал унижен —

легко творили пытку гниды,
но не был я на них обижен —
на гнид не может быть обиды.

* * *

Нуждается живое существо

в неспешном захмелённом разговоре.
Без выпивки – какое торжество?
От выпивки слабее душит горе.

* * *

Одним заболеванием стервозным

я смолоду загадочно страдаю:
задумавшись о чём-нибудь серьёзном,
я в сон незамедлительно впадаю.

* * *

Вдруг мысли потянулись вереницей,

хотел я занести их на скрижали,
перо уже скользило по странице,
но дуры эти дальше побежали.

* * *

Уходит молча – всем поклон

и просьба не рыдать, —
как из Москвы – Наполеон,
из жизни – благодать.

* * *

Сегодня приключился странный день,

как будто он подбадривал меня,
и будущих удач ложилась тень
на мизер протекающего дня.

* * *

Я себе добыл покой и волю,

я живу в любви и всепрощении
и весьма обязан алкоголю
за поддержку в этом ощущении.

* * *

На мир посмотреть если здраво,

холодным покроешься потом,
и мир осуждать – наше право,
оно по душе идиотам.

* * *

Тоска тревожна и густа —

невнятная и ниоткуда,
и хочется поверить в чудо
слов из горящего куста.

* * *

Я понять пытаюсь безуспешно,

для какой загадочной нужды
время сортирует нас неспешно
и сорта различны до вражды.

* * *

До чего же, однако, мы дожили

на житейской подвижной лесенке:
одуванчики эти божии —
неужели мои ровесники?

* * *

Гуляет поэт по буфету,

бормочет о чреслах богинь…
Дай, Господи, счастья поэту
и свежую рифму подкинь!

* * *

Прекрасен пишущий прохвост:

меня не злит, а умиляет,
как, распустив павлиний хвост,
он по-собачьи им виляет.

* * *

Умерев, я нигде не возлягу,

здесь хоронятся сразу покойники,
и цветами украсить беднягу
не сумеют, по счастью, поклонники.

* * *

Удаль, ухарство и кураж

проявлять надо очень быстро,
ибо скоро придёт мандраж
и погаснет лихая искра.

* * *

Люблю курить и думать я,

отринув жизни шум,
отсюда – та галиматья,
которую пишу.

* * *

Всегда мне было главное заметно:

как ни трудна житейская дорога,
она разноголоса, многоцветна,
а запахов – излишне даже много.

* * *

Свершается от жизни отторжение,

вослед летит пустое причитание…
Творец нам заповедал умножение,
но свято соблюдает вычитание.

* * *

Что век наш – духовный калека,

давно полагал я тишком,
а детище этого века —
духовная пища с душком.

* * *

Поэт, не дремли над листом,

а Музу зови и бодрись;
художник сопит над холстом
и шепчет: «Сезанн, отворись!»

* * *

Есть у каждого личный мирок,

там иные слоятся эпохи,
там интимный с мечтами пирог
и свои тараканы и блохи.

* * *

Пора признать, идя к итогу,

что жизнь была разнообразна:
от чёрт возьми до слава Богу
судьба металась несуразно.

* * *

У многих даже жизнь интимная

весьма случается противная.

* * *

Люблю застолья дух летучий,

нестройный шум и взрывы смеха;
клубится время хмурой тучей,
но время пьянству не помеха.

* * *

Кто по жизни пластается слизью

благодатного дара лишён;
если ты наслаждаешься жизнью,
то и ей от тебя хорошо.

* * *

Старости не нужно приглашение,

к нам она является сама,
наскоро даря нам в утешение
чушь о накоплении ума.

* * *

Назло вскипающему страху

ещё легко б себя я поднял
и на груди рванул рубаху,
но гибнуть не за что сегодня.

* * *

Мне часто выпить невтерпёж,

не дожидаясь вечера;
куда по смерти попадёшь —
так там и выпить нечего.

* * *

Добро и зло усердно изучая

(а честность тут важнее мастерства),
я много лет потратил, замечая
отчётливые линии родства.

* * *

Есть люди – чудеса они творят,

всё прошлое им памятно поныне,
они запоминали всё подряд,
и много, чего не было в помине.

* * *

Наткнулся на книжонку я случайно,

там автор психоложествовал, как
на свете пусто, скучно и печально
и лучше не рождаться. Вот мудак!

* * *

Одиночество – страшная мука,

если подлинно ты одинок;
одиночество – дивная штука,
если ты от людей изнемог.

* * *

Преисполненный старческой благости,

всех любить расположен я внутренне,
но обилие всяческой гадости
мне приходит на ум ежеутренне.

* * *

И я был опалён огнями рампы,

но не был ей нисколько очарован,
а светом от моей настольной лампы
мне кайф куда острей бывал дарован.

* * *

За сроки кратковременных визитов

понять одно-единственное можно:
обилие двуногих паразитов
к России присосалось безнадёжно.

* * *

Нет никаких пока гонений,

живём и дышим, как хотим,
но дух, то волчий, то гиений,
везде и всюду ощутим.

* * *

Народ на Востоке горяч и жесток,

чужой там – как муха в борще,
и Запад есть Запад, Восток есть Восток,
а Ближний Восток – вообще.

* * *

Пришла пора загадочным годам,

иными стали стиль, замах и тон,
то – не по силам, то – не по зубам,
а то – не по уму, ослаб и он.

* * *

У меня претензий к жизни нет —

хуже видит, ходит вовсе плохо,
только ведь не подлая эпоха —
это я принёс ей сотни бед.

* * *

Мне приснилось, что везде вокруг меня

тьма писателей витала в облаках,
и текла их тихоструйная хуйня
на тетради и блокноты в их руках.

* * *

Много всякого – далёкого и рядом,

даже то, что высоко над головами,
я задел моим невежественным взглядом
и обидел некультурными словами.

* * *

Я раб весьма сметливый и толковый,

а рабством – и горжусь и дорожу,
и радостно звенят мои оковы,
когда среди семьи своей сижу.

* * *

Жалею людей после первой же стопки,

достаточна малая малость:
от низко посаженной девичьей попки
томит меня жгучая жалость.

* * *

Причудливо моё воображение,

там нету славословящих шумих,
но лестно мне его пренебрежение
убогостью возможностей моих.

* * *

Законы – это лишь ориентиры,

а не барьеры, стены и заборы,
в законах есть лазейки, щели, дыры
и даже есть прогрызенные норы.

* * *

Я душою леплюсь к очень разному,

и понятна моя снисходительность:
вкусовые пупырышки разума
потеряли былую чувствительность.

* * *

Есть люди – ярко красит сытость

их лица, смех, повадки, тон,
и эта свинская открытость —
поступков ихних камертон.

* * *

С утра немного ем без радости

и снова сплю. Встаю к обеду.
Я трудоголик был во младости,
но время вшило мне торпеду.

* * *

Взглянув со стороны, как я живу,

увидел я черты кошмара сущего:
похож я стал на жухлую траву
и дряхлого козла, её жующего.

* * *

Тот мир покуда нам неведом,

но близок день и близок час,
а кто уйдёт за нами следом,
уже узнать не сможет нас.

* * *

Что-то душа моя хнычет с утра,

что-то с утра её мучит —
то ли охота ей вон со двора,
то ли об выпить канючит.

* * *

В конце пришёл я к истине простой:

все в жизни приключения мои
о том же говорят, что Лев Толстой:
что много в нас и Бога, и свиньи.

* * *

На склоне лет мечты уже напрасны,

хотя душе и в том довольно лести,
что женщины ещё легко согласны
со мной фотографироваться вместе.

* * *

Время нынче – вовсе не плохое,

как ни жутки вывихи его,
но оно пронзительно глухое,
и никто не слышит никого.

* * *

Людей, в ком Божий дар заметен,

судьба сильней секла кнутом,
и нынче их на этом свете
гораздо меньше, чем на том.

* * *

Меня всегда влекло познание,

и я дознался до того,
что счастье – это понимание,
что ты не создан для него.

* * *

Мы так явно и стремительно стареем,

что меняться – и смешно, и неприлично,
я не стану уже праведным евреем,
даже сделав обрезание вторично.

* * *

Пока текла моя дорога,

меня и гнуло, и ломало,
уже я знаю очень много
и только помню очень мало.

* * *

В евреях я воспел, как мог,

их непомерные излишки,
и мне хвалу бы хмыкнул Бог,
умей читать Он наши книжки.

* * *

Хоть лёгкие черны от никотина

и тянется с утра душа к ночлегу,
однако же ты жив ещё, скотина,
а значит – волоки свою телегу.

* * *

Моё поколение тихо редеет,

оно замолчало, как будто запнулось,
мы преданы были высокой идее —
свободе, которая так наебнулась.

* * *

Трудна житейская дорога:

среди бредущих пожилых
сильней заметно, как немного
людей доподлинно живых.

* * *

Про предстоящую беду

уже писал я многократно:
беда не в том, что я уйду,
а в том беда, что невозвратно.

* * *

Творец хотел бы нам помочь,

по капле счастья всем раздать,
но и Ему уже невмочь
земное блядство обуздать.

* * *

В нас есть огонь, и есть металл,

и дух наш дерзостен в борьбе;
как мы велики, я читал,
как мелки – знаю по себе.

* * *

Болото будничного быта

с его трясинами и кочками
по краю ангельски покрыто
зелёной травкой и цветочками.

* * *

Живя под пальмами и пихтами,

под эвкалиптами и вязами,
так на кириллице мы свихнуты,
что неразрывно с ней повязаны.

* * *

Дар Божий очень трудно сохранять,

и грустен одарённый индивид:
его душа – мятущаяся блядь —
свой дар опошлить пользой норовит.

* * *

В людском сообществе цветастом

возможно всякое на свете,
у лесбиянки с педерастом
вполне родиться могут дети.

* * *

Сегодня долго длилась ночь,

я шёл во сне сквозь тьму,
кому-то должен был помочь,
но я не знал – кому.

* * *

Старел бы я вполне беспечно —

доволен я семьёй и домом,
и виноват склероз, конечно,
что тянет к бабам незнакомым.

* * *

На кратком этом жизненном пути

плевал я на разумные запреты,
и в мир иной хотел бы я уйти,
вдыхая дым последней сигареты.

* * *

Особая присуща благодать

тому, кто обессилел и стареет:
всё то, что мы смогли другим отдать,
невидимым костром нам души греет.

* * *

Угрюм и вял усохший старикан,

уж нет ни сил, ни смысла колготиться,
но если поднести ему стакан,
то старость воспаряет, словно птица.

* * *

На склоне лет печален и невесел

кто в молодости недокуролесил.

* * *

Жизнь потянулась тихая.

Азарта, конечно, жалко.
Раньше легко я вспыхивал,
но высохла зажигалка.

* * *

В Божий храм заходя аккуратно,

мы стираем с души своей пятна,
совершая молитвой подробной
страхование жизни загробной.

* * *

До годов преклонных мы дожили —

сдержанны, скептичны и медлительны.
Всюду молодые и чужие —
грамотны, поспешны, снисходительны.

* * *

Мирок мой, с неких пор миниатюрный,

лишён уже игры, огня, азарта,
но в сыне ген играет авантюрный,
дай Бог ему наследственного фарта.

* * *

Высокие у жопы назначения:

она житейский опыт наш несёт,
в ней шило гонит нас на приключения,
мы в ней сидим, когда не повезёт.

* * *

То в истории светло, то снова тучи;

изменяя вдруг течение своё,
нас история всегда чему-то учит —
но лишь тех, кто не влияет на неё.

* * *

Я не был с веком в перепалке,

на гнев и крик не тратил пыл
и не вставлял в колёса палки,
я просто рядом жил и был.

* * *

Мне кажется, что в силах уберечь

Россию от ползущего распада —
лишь устная и письменная речь,
цветущему гниению преграда.

* * *

Мы жаждем слышать Божий глас,

возводим очи к небесам,
а Бог чего-то ждёт от нас,
хотя чего, не знает сам.

* * *

Хоть явного об этом нету знака,

похоже – мне дарована отсрочка:
везде болит, но в целости, однако,
души моей земная оболочка.

* * *

Люблю людей со взглядом ясным,

они связали жизнь узлом
и делом заняты прекрасным:
бессильно борются со злом.

* * *

Надут и летит миллион пузырей,

несущих параши и бред;
Израиль сейчас – коллективный еврей,
поэтому людям – во вред.

* * *

Да, гуляки, моты и транжиры

были все подряд мои приятели,
светлый факт, что веселы и живы, —
премия за всё, что щедро тратили.

* * *

Давно везде всегда со мной,

лаская дух и глаз,
мой дивно лёгкий, надувной
мифический Парнас.

* * *

Терпел я всякое от нечисти

(я был из лохов и тетерь),
но думал я о человечестве
гораздо лучше, чем теперь.

* * *

С утра проснусь, ополоснусь

и, закуривши после чая,
опять живу, ни мразь, ни гнусь
вокруг себя не замечая.

* * *

Старость – удивительный сезон:

дух ещё кипит в томленье жарком,
жухлый и затоптанный газон
кажется себе роскошным парком.

* * *

Я в любое время суток

по влеченью организма
побеждаю предрассудок
о вреде алкоголизма.

* * *

В тёмной чаще житейского леса,

где глухое царит бездорожье,
наущение мелкого беса
очень часто похоже на Божье.

* * *

Беда моя безжалостно крута —

ужели это старость виновата? —
куда-то испарилась доброта,
ушло великодушие куда-то.

* * *

Дожив до возраста седин

и видя разные прогрессы,
я понял: Бог у нас – един
и только очень разны бесы.

* * *

На кепку мне упал комок

и капля тронула ресницы:
не всё, что с неба, шлёт нам Бог,
довольно много шлют и птицы.

* * *

Дьявольски спешат часы песочные,

тратя моё время никудышное,
стали даже мысли худосочные
чахнуть от шуршания неслышного.

* * *

Всегда заметно светлое мерцание

над сумраком безвыходно сплошным,
трагическое миросозерцание
мне кажется поэтому смешным.

* * *

Есть такие слова в русской речи,

так воздействие их благодатно,
что легко выпрямляются плечи
и душа улыбается внятно.

* * *

Нахохлившись, как куры на насесте,

живём, грустя об участи своей,
однако пригорюниваться вместе
мы стали много реже и трезвей.

* * *

Смерть не минуешь, очевидно,

я скоро кану в никуда,
и лишь порой весьма обидно,
что умираешь навсегда.

* * *

Какая бы ни мучила забота

и старость нынче как ни тяжела,
я всё благодарю того кого-то,
чья лёгкая душа во мне жила.

* * *

С утра я угрюмо и тупо сижу

в ленивой тиши кабинетной,
но писчей бумаги теперь извожу
не более, чем туалетной.

* * *

Я понял нынче утром за кефиром,

что полные намерений благих,
не тайные евреи правят миром,
а тайно правят миром жёны их.

* * *

В этой жизни я где только не был,

и куда б ни занёс меня случай —
под безоблачно солнечным небом
над евреем сгущаются тучи.

* * *

Мы видим по-иному суть и связь,

устав и запредельно измочалясь.
Кудрявые не знают, веселясь,
того, что знают лысые, печалясь.

* * *

Из ночи лёгкая прохлада

сошла ко мне, и в полусне
подумал я, как мало надо
уже от жизни этой мне.

* * *

На кладбищах висит очарование,

несущее томительную ясность,
что жизни этой краткой дарование —
пустяшная случайная прекрасность.

* * *

Живя уже у срока на пороге,

ложусь на свой диван во всю длину
и думаю, вытягивая ноги,
что скоро их и вовсе протяну.

* * *

Нет, я ни глубоко, ни далеко

смотреть не помышлял. Играл в игру.
Зато легко дышал и жил легко,
а если даст Господь – легко умру.

* * *

По смерти мы окажемся в том месте —

и вида и устройства неземного, —
где время и пространство слиты вместе,
и нету ни того и ни другого.

* * *

Когда, слова сказав убогие,

приму я смертную остуду,
меня помянут рюмкой многие,
а я уже непьющий буду.

* * *

Чувствуя, что жить не будешь вечно,

тихо начиная угасать,
хочется возвышенное нечто
мелом на заборе написать.