Иерусалимское дело

Она спала в широкой голубой хлопковой ночной рубашке, окруженная яркими вышитыми подушками и сверкающими волнами собственных черных волос. Она открыла глаза. Я сел на кровать. Она раскрыла руки, и я прижал ее к себе.

«Мне очень жаль», - прошептал я.

"Для чего?" она сказала.

"За то, что я где-то еще. Я ..."

"Не надо". Она приложила палец к моим губам. «С самого начала я знала, что ты меня не любишь. И я знала, что ты думаешь о своей работе. И все в порядке. Все действительно в порядке. Я - я хотела, чтобы ты был первым. А может быть, последним. надолго. Но это моя забота, а не твоя ". Она мягко улыбнулась. "Думаю, скоро мы расстаемся, да?"

Я посмотрел на нее. "Куда ты идешь?"

Она вздохнула. «Я останусь здесь на несколько дней. Я не могу танцевать с забинтованной ногой».

"Танец?"

Она кивнула. «Я приехал сюда работать в сирийском ночном клубе. Место, где собираются армейские офицеры».

Я резко нахмурился. "Лейла Калуд - ты знаешь, что делаешь?"

Она снова улыбнулась. В широком смысле. «Ни одна женщина не может лучше защитить свою добродетель, чем та, которая делала это двадцать пять лет». Она продолжала улыбаться. "Разве я не заставляла даже тебя держаться на расстоянии?"

"А ты?"

"Я имею в виду, когда я хотела, чтобы ты это сделал".

Я тоже улыбнулся. Я сказал: «И как теперь моя дистанция?»

Она не улыбалась. "Ближе было бы неплохо".

Ближе было приятно.

Я подняла свободное синее хлопковое платье и осторожно потянула, пока оно не исчезло.

Отлично.

Приятнее.

Самый приятный.

Ее круглая грудь прижалась к моей груди, а ее тело текло под моим рекой; постоянная, нежная, текущая река. А потом ее дыхание стало частым и быстрым, река ревела, а потом стихла. Я чувствовал ее слезы на своей коже.

"С тобой все впорядке?"

Она покачала головой.

"Нет?"

«Нет. Я не в порядке. Мне грустно, и я счастлива, и напугана, и жива, и тону, и… и все, что угодно, только не ладно».

Я провел рукой по ее носу и по изгибам ее пышных губ. Она двинулась и положила голову мне на грудь. Так мы пролежали некоторое время.

"Лейла, почему ты так долго ждала?"

"Заниматься любовью?"

"Да."

Она посмотрела на меня сверху вниз. "Вы меня совсем не понимаете, не так ли?"

Я погладил ее по волосам. "Не очень хорошо."

Она перевернулась на локоть. «На самом деле это довольно просто. Я была воспитана, чтобы быть хорошей мусульманкой. Быть всем тем, чем я знала, что не была. Кроткая, послушная, почтительная, добродетельная, носительница сыновей, слуга людей. Я стала ненавидеть всех мужчин. Тогда я просто испугалась. Потому что сдаться - значит, понимаете… сдаться. Потому что быть женщиной - значит… быть женщиной. Вы понимаете? »

Я немного подождал. «Немного. Может быть, я думаю. Я не знаю. Не все мужчины просят о полной сдаче».

«Я знаю, - сказала она, - и это,

тоже проблема ".

Я посмотрел на нее. «Я не понимаю».

«Я знаю», - сказала она. «Вы не понимаете».

Я понимал, что проблема в том, что я путешествую слишком легко, чтобы нести с собой капитуляцию женщины. Я просто молчал.

К тому времени, когда я снова захотел поговорить, она заснула, свернувшись клубочком у меня на руках. Я, должно быть, задремала. Минут сорок пять. А потом автомат для игры в пинбол в моей голове начал работать: щелк-бум-щелк; идеи врезались друг в друга, ударялись о стены, отбрасывали Ламотта назад.

Все это каким-то образом привело к Ламотту. Ламотт, который выдавал себя за Дженса; кто разговаривал с Роби. Ламотт, который ждал меня в Иерусалиме.

Что еще я знал о Бобе Ламотте?

Он пристрастился к наркотику и позвонил куда-то в Женеву.

Женева.

Ванны Шанда принадлежали швейцарской корпорации.

И Беньямин сказал, что Shanda была прикрытием для наркотиков. Опиум, пока турецкие поля не закрылись. Теперь это был небольшой бизнес по производству гашиша.

Юсеф сказал, что Хали Мансур выдвинул хэш. Хали Мансур, который разговаривал с Роби. Чей брат, Али, привел меня в Рамаз. Был ли босс в банях Шанда связным с Хали?

Может быть.

Возможно, нет.

Босс в Шанде. Его звали Терхан Кал - треп-треск. Статика разорвала приговор Беньямина. Терхан Кал - оорис? Третий брат?

Может быть.

А может, и нет.

Головорезы, которых я застрелил на крышах в Рамазе, - те самые парни, которые застали меня в Иерусалиме, наблюдали за домом Сары в Тель-Авиве. Что-то подсказывало мне, что они работают на Ламотта, парни, которых боялась Жаклин.

Ламотт. Все это привело к Ламотту. Роберт Ламотт из Fresco Oil. С его пистолетом Джеймса Бонда 25 калибра. Как пуля 25-го калибра Джеймса Бонда, которую я нашел на полу желтого дома.

Сложите все вместе и что у вас есть?

Ерунда. Хаос. Кусочки подходят друг к другу и не образуют картины. Я уснул.

Я был в магазине растений. Здесь росли кактусы, плющ, филодендрон и лимонные деревья. И апельсиновые деревья.