Иесинанепси / Кретинодолье (сборник)

— До чего же вы упрямы, Лё Брэ! Ваша первая мысль мешает вам увидеть истину, которая здесь, впрочем, явлена вполне очевидно. Это дело рук не кретинов, как и следы огня. Все эти предметы — останки обитания в прошлом, достаточно удаленного во времени, очень давнего. Поймите, что мы находимся в пещере каменного века. В какую-то давно минувшую эпоху на этом острове жили другие существа; существа, куда бóльших, по сравнению с нашими дегенератами, размеров — об этом свидетельствуют некоторые кости — и совсем иного уровня интеллектуального развития. Они-то и разводили огонь, шлифовали камни, убивали и ели животных, более крупных, чем те, которых мы видим сегодня в окрестностях, изготавливали кремневые наконечники и прочие орудия. Они исчезли многие тысячелетия назад. И когда — да, кстати, когда именно? в какую эпоху? кто знает? — появились нынешние кретинодольцы, они отыскали эту пустую пещеру и кости, окаменевающие в пепле. Они заняли найденное убежище, поскольку оно было для них естественным: так поступили бы даже животные. Возможно, они пытались использовать какие-то из этих орудий, но я очень в этом сомневаюсь. Предшествующие обитатели пещеры стояли на высшей стадии развития. Ох уж эти капризы, регрессии истории… Уйгурские варвары, пожиратели сырого мяса, делают привал на руинах Ниневии или Вавилона… Но наши варвары даже не способны представить, что до них что-то было. А мы? Наши грандиозные памятники, наши Эйфелевы башни, наши большие вокзалы, наши виадуки, наши высотные здания, гигантские шлюзы Панамского канала — все это… возможно, элементы будущих руин для планеты, которая станет громадным Кретинодольем.

Он на какое-то время замолк, машинально скребя пол лезвием ножа. Я не прерывал его размышления, вполне соответствующие тому меланхоличному настроению, которое навевала туманно-депрессивная кретинодольская атмосфера. Взяв непроизвольно берцовую кость, валявшуюся на земле, я стал крутить ее в руках.

— А может быть, кретины, — произнес я, словно обращаясь к самому себе, — выродившиеся потомки того некогда высшего типа, которые постепенно окретинились под влиянием островного климата…

— Может быть, — ответил профессор.

— А возможно, и наши потомки обречены на вырождение в результате все более разрушительных войн или по совсем другой причине, а самой Земле уготовано носить на себе лишь хилое слюнявое человечество, неспособное создавать машины, строить башни, виадуки и шлюзы.

— Возможно, — откликнулся, как эхо, Бабер.

Тут я вскрикнул. Философствуя вслух, я не переставал крутить кость. В скупом свете, отражавшемся на сочащихся стенах, этот древний осколок вдруг принял кровавую окраску.

— Она же красная!

Бабер встал с колен, взял у меня кость, чтобы рассмотреть ее поближе.

— Действительно. Но это потому, что сверху нанесен слой краски. Вероятно, охры. Ничего особенного. Недалеко отсюда, в Патагонии, уже находили скелеты, окрашенные в красный цвет.