If you get me. Книга вторая. Если ты достанешься мне

Вспоминалось, как в одну из совместных прогулок Людмила заметила, как ребёнок ногой старался в его щиколотку ударить отца, следуя за ним позади, в то время как тот делал вид, что он этого не замечает. Тогда у Людмилы закралось сомнение: «Неужели Энрико поступает таким вот «макаром» с ребёнком, известно, что дети впитывают в себя поведение старших в семье, поэтому сын это возвращает в отместку отцу. Конечно, Люджейн надо больше уделять внимания сыну, научиться тому, что значит, заниматься с ребенком – это не просто баловать, слепо потакая капризам. Не говоря про самостоятельные гигиенические процедуры…», но в ту минуту, вопрос Люджейн к ней, прервал поток мыслей:

– Как часто у Вас происходят головные боли?

Людмила принялась было ей объяснять: Понимаешь, Люджейн, приступы мигрень не предсказуемы, которые чем-либо могут быть спровоцированы, – рассказывая, она потянулась к пакету на полке, рассматривая содержимое в нём, заметив, что таблеток почти не осталось, сказала:

– Я могу месяц и более чувствовать себя бодро, вести активную жизнь, но бывает, что сутки и двое практически не встаю с постели, в такие моменты любое движение даётся с трудом, отдаваясь непрерывно ноющей головной болью, – посмотрев на содержимое в пакете, «таблеток в пластинке всего несколько штук», тут с опаской заметив:

– Боюсь но, мне кажется, что не хватит таблеток, если голова к ночи не перестанет болеть…

– Хорошо, маман отвечала Люджейн, сейчас мы, как раз собирались заехать на рынок, а там купить немного фруктов на ужин, поблизости там и аптека, ты в состоянии проехаться с нами туда?

«Странное поведение у Люджейн, как будто бы кто – то включил свет в её тёмном мозговом тоннеле. Скорее всего, они были и у свёкра Абдель – Кадера, потому, что в парке они не могли провести столько времени, почти полностью день?»

Ночью ребёнок был на своём месте с Людмилой в его детской спальне, он скатывался к ней стараясь нащупать руку, лежащей на постели Людмилы, вплотную придвинутую к его детской кроватке.

Приоткрыв жалюзи, которые постоянно вместе с дверью, на узкий балкон закрывает Люджейн, Людмила почувствовала приток свежести, наполняющим комнату. С поступившим воздухом и ребёнок глубже вздохнул, раскинул руки, погружаясь в виденный сон, в то время, как сквозь приоткрытые жалюзи просачивались лучи лунного света, он улыбнулся во сне. В тёмной дали за окном, со стороны холма с петлявшими улочками проплыл крик муэдзина, опоясывая круги протяжными звуками, призыва к молитве, просачиваясь в дома горожан. В Темаре близилось наступление нового дня, очередного в цепи дней месяца Рамадана, «вероятно в такие минуты за каждой закрытой наглухо дверью все мусульмане в округе приступают к молитве, обратившись лицами к Мекке». Представив наглядно всё то, что происходит в домах на холме, Людмила встала с постели, подойдя к детскому шкафу, взяла с полочки телефон и снова легла.

В такие часы, пребывания в спальне, чтобы ответить родным, волнующимся на другом континенте. Стечение обстоятельств на данный момент таково, сообщала Людмила, «что как только вернулась Люджейн, она стала меня целовать и опять-таки на ночь «Да, подумать только, он, как и все эти уличные зазывалы, танцоры, гадалки, которые уговаривают туристов, послушать замечательные легенды, тот ещё рассказчик, а в реальности? Творится что-то невообразимое, пребывая в этой стране сияющей солнцем вместо восхищения, остаётся неприятный осадок от всей этой тягостной обстановки, не исключено, что дочь с внуком устали от своего манипулятора. Не исключено, что тот, что-то мутит, а при мне сдерживается, глаза бы мои не видели, его вызывающего отвращение, – со стороны гостиной послышались звуки молитвы этого богомерзкого.

А раньше в окружении свёкра на Оранжевом переулке, жизнь происходила совершенно иначе; постоянные гости в салонах Мы – Зубиды, к которым спускаешься с верхних покоев, визиты многочисленных родственников, чаепитие с миндальным печеньем, по желание «кафе э хлиб», что готовила Деда. Торжества в салонах гостиной, с улюлюканьем песен под аккомпанемент барабана, ляуда или восхитительной скрипки, помню, как в дом приглашали танцовщиц, движения исполнялись вначале в замедленном ритме, затем постепенно, они ускорялись. Или праздник по окончанию обрезания у сынишки родственницы мужа, Нижвы…, но куда всё ушло, чёрте что, вместо прежнего образа жизни, нахожусь в ощущении вакуума квартиры Энрико, не говоря про Люджейн, она словно сказочный персонаж, Рапунцель, заключённая в башне, дома де Саблес!