ИГ/РА

— Я не думаю, что это хорошая идея, — я снова ухмыльнулся, пока она застёгивала пуговицы моей рубашки, и, морщась от боли, завязывала длинные концы вокруг талии, — Я отвезу тебя.

— Ты слышал, что я сказала? — Ольга отвлеклась от своего отражения, и обернулась ко мне, уперев левую руку в бок, — Я собираюсь на шоппинг. Мужчины ненавидят шоппинг, — разжевала она так, словно я дебил.

— Ради тебя я вытерплю эту пытку, Сладкая. К тому же, — я кивнул на её плечо, — В примерочной тебе нужна будет помощь.

Она ничего не ответила, просто нахмурилась и убрала свои бабские ароматные штучки в шкафчик. Затем она расчесала волосы и сказала своему отражению:

— Стрижка тебе не помешает.

Комментировать это я не стал, а просто вышел из ванной в спальню, и начал одеваться.

Через пятнадцать минут я пристёгивал Ольгу ремнём безопасности на пассажирском сиденье, а сам восседал на своём законном водительском. Она закурила, даже не спросив разрешения; я же завёл машину и тронулся с подъездной дорожки, поглядев на гараж и подумав о том, что можно было бы начать его использовать по назначению. Для двух машин во дворе места мало.

Когда я искал себе жилище, я просмотрел сотню проектов; переговорил с десятком архитекторов и дизайнеров; пока не остановил свой выбор на доме в новом посёлке. Мне понравились виды, планировка, да и расстояние до города было не большим, по Питерским меркам. Город для проживания я тоже выбирал скрупулёзно: мне не хотелось жить в бешеном ритме, который присущ Москве; но и забираться куда–нибудь в глубинку тоже не привлекало.

Изначально я хотел приобрести квартиру, но потом подумал о том, что, возможно, когда–нибудь у меня будут жена и дети… Я не планирую, но и не исключаю такой возможности. Дом всё–таки лучше. Да и тишина по ночам способствует хорошему и полноценному сну. Я давно говорю Тимуру, чтобы он перебирался за город, может быть это наконец–то решит его проблему с бессонницей.

Ольга не изъявляла пожеланий, поэтому я привёз её в Невский. Во–первых, там большой выбор, а это значит, что не придётся полдня колесить по городу, если ей понадобится что–нибудь специфическое. На моё счастье, она достаточно быстро обошла половину отделов, до тех пор, пока не забрела куда–то, где продаются деловые наряды. Я честно помогал ей застёгивать юбки, примерять пиджаки и радовался тому, что джинсы надел посвободнее.

— Бери это, — я кивнул на красно–оранжевое платье с рукавом в три четверти, — Тебе идёт.

— Слишком яркое, — сморщила свой носик Оля, — Я не ношу такие цвета.

— Зря, — я цокнул языком и ещё раз прошёлся глазами по изгибам, которые прикрывала тонкая ткань, — Возьми. Правда хорошо.

— Думаешь? — Сладкая покрутилась возле зеркала и бросила мне недоверчивый взгляд в отражении.

— Уверен.

С глубоким вдохом она разгладила ткань на животе и ещё раз пристально посмотрела на себя. Сложив губы уточкой, она тут же широко улыбнулась:

— Ладно, уговорил. Расстёгивай.

Я дёрнул молнию, и она плавно последовала вниз за моей рукой, оголяя бархатную спину, покрытую тонкой сеткой белесых шрамов. Мне очень любопытно, откуда они взялись; но расспрашивать Ольгу я не горю желанием. Мой взгляд подсказывал мне, что это — следы от лезвия. Аккуратные, чётко выведенные, и напоминающие какой–то рисунок. Только какой? Не могу разглядеть.

Огненная ткань соскользнула с плеч, и я помог Оле снять рукава. Платье осталось висеть на бёдрах, и мои руки сами потянулись к мягким округлостям сладкой, чтобы раздеть её до конца. Присев на корточки, я стянул милую вещицу до лодыжек, и моя ненаглядная быстро переступила через ткань. Кончики пальцев пробежали по её стройным ножкам вверх, и мои глаза следили за каждым их движением. До тех пор, пока я не упёрся взглядом в два сочных полупопия цвета слоновой кости. Прикусив её за правую ягодицу, я улыбнулся, услышав недовольное шипение:

— Серьёзно, Лазарев? Ты укусил меня за задницу.

— У тебя милая филейная часть, Сладкая, — ответил я, поднимаясь.

— Боже, ты говоришь, как мясник, — она закатила глаза и потянулась к свои брюкам, — Филейная часть. Это отвратительно.

— У тебя есть особые пожелания? — хмыкнул я, водружая платье на вешалку, — Расскажи, как мне называть твою попу?

— Ты придурок, тебе говорили об этом? — она развернулась ко мне лицом, надевая штанину одной рукой.

— Может быть — попец? — продолжил развивать тему я, — У сладкой сладкий попец. Или — пирожки. Какая начинка у твоих пирожков, Сладкая?

— Заткнись, — она накрыла моё лицо ладонью и вытолкнула меня из примерочной, под мой громкий хохот.

На меня уставились продавщицы магазина, но я только махнул рукой, широко улыбаясь. Всунув голову обратно в кабинку, я выдал:

— Я не знал, что попы умеют краснеть.

— Зараза, — прорычала она, заливаясь алым румянцем с головы до ног.

Я не выдержал, и снова расхохотался, подхватывая выбранные ею наряды. Закинув вешалки на руку, я, посмеиваясь, направился на кассу. Пока я расплачивался, ловя привычно–восхищённые взгляды персонала, Сладкая нарисовалась за моей спиной с недовольным ворчанием:

— Ты совсем охренел? Я могу сама купить себе одежду.