ИГ/РА

Прикрыв за собой дверь, я посмотрела на своё отражение и сделала несколько глубоких вдохов. Открыв кран, я пустила холодную воду и сполоснула руки по локоть, шею и лицо. Когда моя дорожная одежда легла в корзину, я надела на себя новое бельё, оторвав этикетки, юбку и блузку. Пригладив волосы, я взглянула на себя ещё один раз, и вышла из ванной.

В спальне горел яркий свет. Игорь стоял напротив окна, наполовину обнажённый. Знакомые кривые буквы на его спине вызвали у меня улыбку, а изображение гор на груди, когда он повернулся, заставило сердце забиться чуть чаще, пропуская удары.

Он действительно очень красив. В каждом изгибе читалась сила, ровная светлая кожа, упругие голубые вены, проступающие под ней. Лицо точёное, с изогнутыми чёрными бровями, с прекрасными ясными глазами, которые — огромная редкость для мужчин, прошедших сквозь ад. В них горел белый свет, такой похожий на ту жизнь, о которой я всегда мечтала. И я поймала себя на мысли, что в другой реальности, если бы она была возможна, я могла бы смотреть на него часами, не в силах оторвать взгляда.

Подойдя к прикроватной тумбочке, я открыла нижний ящик и взяла наручники. Ключ от них я положила под подушку, а сами браслеты показала Лазареву.

— Других у меня нет, — запнувшись сказала я.

Он только кивнул и спросил:

— Что я должен делать?

— Ложись на кровать с краю и вытяни руки над головой.

Он сделал, как я сказала, уверенно пройдя небольшую комнату, чтобы встать рядом со мной, и на секунду коснувшись моего плеча своей рукой. Я потянулась к нему, когда он лёг, и просунула один наручник через металлический прут на изголовье, а затем обхватила им его запястье. Он вздрогнул, когда холодная сталь коснулась кожи, и мне пришлось извиниться:

— Прости. Но так надо.

— Всё в порядке, — мягко ответил он, вынуждая меня посмотреть на него.

Я снова чуть не утонула в его глазах, но лёгкое покалывающее предвкушение на коже заставило меня вернуться ко второму браслету. Когда очередной щелчок раздался под моими руками, я выпрямилась и отошла от кровати на несколько шагов.

Зачем я это делаю? Я сама не знаю. Мы не должны заниматься сексом, потому что это разрушит ту, возможно, единственную ниточку, которая нас соединяет. Я понимаю, что после он уйдёт, и никогда не вернётся. Я понимаю, что я должна его отпустить, или закончить начатое.

Но я не могу этого сделать. Отпустить, почему–то, проще.

Глава 14

Ты мог быть героем, но не было повода быть.

Ты мог бы предать, но некого было предать.

Подросток, прочитавший вагон романтических книг,

Ты мог умереть, если б знал, за что умирать.

Виктор Цой и Кино «Ты мог бы»

Лазарь, 2013

— Ты готов?

Холодный металл наручников впился в мои запястья, и я коротко кивнул.

— Хорошо, — выдохнула Оля, расстёгивая пуговицы своей рубашки.

Я лежал на кровати, прикованный к изголовью. Моя скомканная футболка валялась на полу, брошенная там же, где я снял её. Ольга медленно ходила по комнате, приглушая свет, оставив только ночник с моей стороны кровати. Но за её спокойными движениями скрывалось другое. Не знаю, как, но я смог это распознать. Как будто под кожей она билась в истерике, перебегая от одной стены к другой, из одного угла в другой, не находя себе места.

Сладкая сняла с себя рубашку и расстегнула молнию на юбке. Ткань соскользнула с её бёдер, представив моему взору молочную кожу и чёрные кружева. Я судорожно сглотнул, и нервно дёрнул руками, отчего наручники зазвенели по кованному изголовью.

Оставшись в нижнем белье, Оля осторожно подошла к кровати, и окинула меня взглядом. Остановившись на моей левой руке, она тихо спросила:

— Что она означает?

Я проследил за её взглядом и поймал уголком глаза свою наколку, набитую после больнички с Тимуром на пару.

— Только время даст понять: кто друг, а кто враг, — сипло ответил я.

Оля коротко ухмыльнулась и продолжила безмолвное инспектирование моего тела. Не знаю, сколько у неё ушло на это времени — для меня оно тянулось вечность, но, закончив, она облизнула губы и потянулась к ремню на моих брюках.

Пряжка ударила меня по животу; в следующую секунду я услышал визг ширинки. Оля потянула за пояс, и медленно стащила с меня штаны, не издавая ни звука. Когда я остался голым на кровати, с немеющими руками и поднимающимся членом, она расстегнула свой лифчик и сняла его, отбросив в сторону. Следом за ним полетели трусики, растворившись в полумраке спальни.

Каждое ее движение было отточено, словно отрепетировано. Сев на меня сверху, она согнула одну ногу, а другую отставила в сторону, так что та почти касалась пола. Как будто я мог вырваться, и ей пришлось бы бежать. Оля положила ладони мне на грудь, и медленно провела ими вниз, почти касаясь паха. Потом она проделала те же манипуляции, задев мои соски ногтями. Я со скрипом втянул воздух, и она замерла, испуганно посмотрев на меня.