Игнатий Лойола

Лойола задумался. Для него казалось немыслимым, поверив в чудо непорочного зачатия, сомневаться в такой мелочи. Но иноверец напирал на логику и свое знание женской физиологии. Иньиго яростно возражал. В «Автобиографии» сказано: «паломник привел множество доводов», но каких — осталось тайной.

А правда, каковы могли быть доводы? Представим, араб в запальчивости наклоняется к собеседнику:

— Послушай, дорогой, так не бывает — ребенок родился, а она — девушка!

Тот парирует:

— И так тоже не бывает: обычная женщина — и родила бессмертного Бога!

— Она не обычная девушка, она богиня!

— Значит, по-вашему, великое чудо могло случиться, а небольшое — нет?

— Почему нет? Но зачем Богу делать такое странное чудо? Какая в нем польза? Это даже не очень умно.

Нечто подобное могло иметь место, за исключением образа иноверца. Хотя после Реконкисты арабы и перестали хозяйничать в Испании, они продолжали оставаться тем высококультурным народом, который создал славу Кордове, Севилье, Толедо и другим испанским городам.

Итак, не вняв ни одному из «множества доводов», упрямый мавр неожиданно ударил плеткой своего мула и ускакал, оставив Лойолу в неприятном состоянии духа. Наш герой чувствовал, будто его Даму оскорбили, а он не смог защитить ее. Согласно «Рассказу паломника», «на него нашло желание отправиться на поиски этого мавра и угостить его кинжалом за то, что он говорил».

Раньше Иньиго поступил бы так не раздумывая. Теперь же его одолели глубокие сомнения. Конечно, сарацин подверг поруганию святейшее имя, но не сам ли Лойола спровоцировал этот разговор? Если так — вина рыцаря усугубляется. В таком случае догнать иноверца и угостить кинжалом — единственный выход. А то, что сил после ранения осталось совсем немного и в поединке с молодым крепким мавром он может погибнуть, — даже к лучшему. О такой красивой смерти можно только мечтать.

Лойола замахнулся кнутом, намереваясь хорошенько огреть им мулицу, и… медленно опустил руку.

А вдруг он ошибся? Разве доброе это дело — взять и убить человека, пусть и иноверца? Не специально же этот мавр оскорблял Богоматерь. И правильно ли самому Иньиго погибнуть, так и не объяснив сарацину истины? А ведь заблуждается не один только этот мавр. По Испании, да и по всему миру, ходят толпы сарацинов, язычников и еретиков. Сколько пользы можно принести, проповедуя им!

Уже тогда, в первые дни своего пути, Лойола столкнулся с проблемой неоднозначности происходящего. Раньше, будучи человеком действия, он не задумывался об этом. А теперь он вдруг увидел, как в белом может скрываться черное и в черном — белое. Может, тогда ему и пришла в голову мысль о необходимости авторитарного руководителя, который бы избавил ученика от пагубных колебаний?

Но там, на пустынной дороге, обратиться за руководством было не к кому. Помучившись выбором, Иньиго понял: какое бы решение он ни принял — все равно будет раскаиваться. Рассудок и сердце тянули его в противоположные стороны. Не зная, чему довериться, он решил отдать свою судьбу в руки Господа. В качестве Его орудия выбрал все ту же мулицу. Подъехав к развилке, он бросил поводья и стал ждать.

Одна из дорог вела к поселку, куда собирался ехать араб. Скорее всего, животное выберет ее — широкую, ровную и некаменистую. К тому же по ее обочинам зеленела аппетитная трава. Но, к счастью для сарацина, мулица повернула на вторую, столбовую дорогу. Совесть рыцаря бьша чиста. Он поспешил навстречу новым подвигам во славу Пресвятой Дамы. Его ближайшей целью стал знаменитый уже в те далекие времена монастырь на горе Монсеррат.

К моменту посещения Лойолой это святилище имело солидную историю. Первые бенедиктинские скиты появились здесь в конце IX века, то есть более шестисот лет назад. Монахов привлекли не только уединенность и труднодоступность места, но и совершенно фантасмагорический пейзаж. До сих пор туристы, впервые увидевшие монсерратский горный массив, теряют дар речи от этого зрелища. Формы горного хребта настолько необычны, что кажутся произведением скульптора-сюрреалиста или декорациями для волшебной сказки. И без того причудливый, рельеф дополняется каменными шапками. Они напоминают рукотворные скульптуры. Некоторые даже имеют названия: Голова Слона, Верблюд, Брюхо Аббата… Похоже, будто бы они не появились одновременно с горами, а были искусно прилажены к горным вершинам рукой неизвестного мастера.

Местные жители так и считают. Они уверены: Монсеррат выпилили золотой пилой ангелы, задумав сделать величественную корону для Богородицы.