Игнатий Лойола

В этой истории удивительно все: почему он был только ранен, а не убит, когда стоял под огнем противника в качестве мишени? Почему не умер и даже не потерял ногу, хотя перенес две варварские операции и совершенно нечеловеческие мучения? Но сам поступок — броситься фактически в одиночку на защиту гибнущей крепости — очень логичен для баскского романтика, которым являлся святой Игнатий.

В некоторых материалах встречается мысль о том, что причиной такой яростной жажды подвига могли стать болезненное самолюбие и банальная бедность. Лойола, при всей храбрости и изяществе манер, имел очень маленький рост. Рядом со своим другом и соратником, святым Франциском Ксаверием, он смотрелся совершенным карликом. К тому же ему выпала судьба родиться младшим в весьма многодетной семье — восемь братьев и пять сестер. Рассчитывать на наследство не приходилось.

Возможно, в этом есть доля истины, но в целом Лойола навряд ли мог чувствовать себя обиженным судьбой. Его род принадлежал к самым влиятельным баскским кланам, а отец — Бельтран Ибаньес де Оньяс[5] — даже обратил на себя внимание короля Фердинанда и его супруги Изабеллы. Католические короли пожаловали ему право патроната над церковью родного города — Аспейтии. В хартии от 10 июня 1484 года, утверждающей это право, перечислялись заслуги отца будущего святого: «…за верность, выказанную нам при осаде города Торо, захваченного королем Португалии, а также при осаде Бургоса и на защите окруженной французами Фуэнтер-рабии, где Вы лично вместе с Вашими родственниками находились долгое время, подвергая себя риску и опасности, а также за множество других услуг, которые Вы нам оказали и которые, как мы надеемся, будете оказывать в будущем».

Помимо связей и доброго имени, семейство Лойола владело достаточно обширным состоянием, включавшим в себя имения Оньяс и Лойола, дома в городе Аспейтия, луга, фруктовые сады, кузницы и водяную мельницу. Известно, что старший брат Игнатия, Хуан Перес, имел собственный корабль, на котором воевал с французами за Неаполитанское королевство в 1490-х.

Игнатий Лойола родился за год до открытия Америки, в 1491 году. Точная дата рождения неизвестна. Его крестили в приходской церкви Аспейтии. Купель сохранилась до наших дней.

Мать будущего святого происходила из рода Бальда или Сараус. Известно о ней очень мало — даже имя вызывает споры: то ли Марина, то ли Маркеса, то ли Грасия. Умерла она до шестнадцатилетия Игнатия — более точных сведений нет.

Зато материалы, посвященные Лойоле, изобилуют восхвалениями ее моральных качеств, записанными со слов свидетелей. Интересно, что свидетели эти давали показания на процессе беатификации[6] Игнатия в 1595 году, спустя почти 40 лет после смерти самого Лойолы, ушедшего из жизни в довольно преклонном возрасте. Иметь какие-либо личные воспоминания, касающиеся его матери, они уж точно не могли.

Впрочем, нет причин оспаривать благочестивый характер доньи Марины, ведь жители Страны Басков отличались религиозностью даже по сравнению с остальным населением Испании. Они верили искренне и страстно, стараясь досконально соблюдать обряды. Эта черта нашла отражение в документах: завещания современников Лойолы, как правило, начинаются с исповедания веры. Далее следует отчаянная просьба к потомкам — молиться о прощении грехов завещателя, которые обязательно не менее чем «чудовищны». Сам Игнатий, рассказывая о добродетельности своих родственников, называл имя своей невестки Магдалены де Араос и племянника Бельтрана.

Миф о том, как мать будущего святого родила его в хлеву и положила в ясли, явно имеет родство с аналогичным мифом о Франциске Ассизском. И в выбривании тонзуры в младенчестве тоже не было ничего пророческого — младших сыновей часто посвящали Богу.

О раннем детстве нашего героя не существует каких-либо определенных сведений, а вот в отрочестве ему явно крупно повезло. Хуан Веласкес де Куэльяр, старший казначей (contador mayor) Кастилии, захотел взять к себе одного из сыновей сеньора Лойольского замка. Такое желание произошло из-за дружбы между домами. К тому же мать Лойолы приходилась родственницей жене казначея. Кастильский идальго намеревался воспитать мальчика в собственном доме, словно родного. Выбор пал на крестника Веласкеса, и перед Игнатием открылся блестящий путь придворной службы.