Иго любви

А на кухне денщик глумился. Придя рано утром в кабинет за сапогами, он по меланхоличному лицу барона и по одиноко белевшим в углу дивана подушкам догадался об его любовных неудачах.

— Н-ну… и пентюх же наш барон! — и он прыснул, глядя на зардевшуюся и покорную Лизавету.

…Так прошло больше недели.

Барон сделал еще две попытки сблизиться с женой. Но она так плотно завертывалась в свой халатик, повернувшись к мужу спиной и прижавшись к стене в страстном стремлении уничтожиться и исчезнуть, она так отчаянно рыдала, когда муж дотрагивался до ее плеча, что барон совсем упал духом.

Неизвестно, как долго тянулось бы это ненормальное положение, если б не помог случай.

Поля, от имени Надежды Васильевны, пришла звать «молодых» на вечеринку в их честь. Для Веры готовились танцы, для зятя — карты.

В это время барон вышел гулять на Дворянскую с молодой женой, пользуясь праздничным досугом и прекрасной погодой. Несмотря на январские морозы, в воздухе уже неуловимо чувствовалась весна.

— Ну, что? Как прынцесса наша? Проявила свой характерец? — ехидно спросила Поля, заглянув на кухню, где Лизавета готовила, а денщик, развалясь на лавке, курил из господской трубки. При виде Пелагеи он вскочил и насмешливо отдал ей честь.

Лизавета не отличалась словоохотливостью, да и сплетен не любила.

— Что ж? Господа ничего, — промычала она.

Но денщик прыснул. И, поблескивая глазками, рассказал Поле о своих догадках. Та разволновалась, разахалась.

— Нет, какова ли? Какова!.. Подушки выбросила!.. Не говорила я, что крапиву вырастили? Вот погодите, то ли будет? — пророчила она, хлопая себя по бедрам.

Отказалась даже от чая и помчалась домой. Пятки у нее горели.

На артистку, мирно раскладывавшую пасьянс после радостной встречи с Хлудовым за кулисами, Поля накинулась без всяких предисловий.

— Вот и выходит, что зря подарили браслет!.. Было бы за что!.. Теперь другой готовьте!.. Вот вам и «умница»!..

Карты выпали из рук Надежды Васильевны, и глаза ее округлились.

— Да ты что?.. Белены объелась!

— Ничего не объелась, а вот вы нонче зятька допросите хорошенько… Что он ее покрывает в самом деле?.. До каких же это пор они валандаться будут?.. На кухне и то смеются… Срамота!..

Надежда Васильевна была слишком огорчена, чтобы заметить непочтительный тон Пелагеи. Сконфуженно расспросила она о подробностях, укоризненно покачала головой и решила действовать. На Веру она не сердилась. Что ребенок понимает? Но… и на барона сердиться она не могла. Привыкшая к грубости нравов, царившей за кулисами, она поражалась деликатности зятя. «Стало быть, любит, коли жалеет…» — умиленно думала она.

— Другой бы на его месте… — долетало до ее сознания ядовитое шипение Поли.

— Ну!.. Много ты понимаешь!.. — перебила она ее. — Ступай, дура, вон!

— Что прикажете делать! Не могу себя преодолеть!:— говорил барон, запершись с тещей в спальне перед ужином, пока Вера в упоении танцевала с Балдиным мазурку. — Не могу ее слез видеть… Жалко… — и он вытирал платком лысеющий лоб.

— Вам бы на вдове жениться, — усмехнулась Надежда Васильевна. — Я поговорю с нею после ужина.

— Нет, ради Бога!.. Не восстановляйте ее против меня! Она и то переменилась. Все боится. За руку возьмешь, дрожит…

— Но ведь эдак и до бесконечности тянуться будет… Конечно, если это вас не тяготит…

— Нет, откровенно говоря, я готов ждать… ждать, пока она окрепнет, созреет…

«У тебя до тех пор все волосы вылезут», — подумала Надежда Васильевна.

— Хорошо… я знаю, что мне делать!

Она позвонила Поле.

— Сейчас оденься так, чтоб тебя никто не видал! Поняла? Мигом слетай на квартиру барона и принеси мне халатик Веры… Знаешь, тот, в котором она спит?

Поджав губы, Поля бросила многозначительный взгляд на красное, потное лицо барона и, кивнув головой, вышла.

Барон невольно рассмеялся.

— Ах, вы умная женщина! Вот за это целую ваши ручки. Уж так я этот халатик ее ненавижу!.. Сам бы ни ввек не решился…

В разгар ужина Поля вернулась и, обнося гостей дрофой, переглянулась с бароном и с хозяйкой.

«Попалась, бедная детка, — подумал барон, галантно угощая жену. — Воображаю, как замечется, ища свой халатик, как жалобно заплачет…»

…В эту ночь Вера стала женой барона.

Прошло еще две недели. И вот в одно февральское утро, когда звонили к ранней обедне, и на улицах еще царила тишина, Хлудов очутился у подъезда Надежды Васильевны. Поля перепугалась, увидав его:

— Уж здорова ли ваша мамашенька?

— Благодарю вас, — усмехнулся Хлудов. — Как вы поживаете?

Раздевшись, с пуховой шляпой в руке, он без доклада вошел в гостиную, где совсем одетая ждала его бледная, взволнованная Надежда Васильевна. О, какими яркими взглядами обменялись они, прежде чем он подошел к ее руке!

— Вы готовы?

— Да… Пелагея… Салоп дай, капор!.. Нет, не этот… Синелевый… Холодно нынче?

— Погода чудная!..

— Отлично… Мы дойдем пешком…

— Никак вы в церковь, Надежда Васильевна? — не утерпела Поля, обувая свою барыню в высокие меховые сапожки.