Игольное ушко

– Ты должна просто забыть о нем, – продолжал Генри. – Ты ведь и так собиралась от него уходить. Так почему тебя волнует, узнает он о нас или нет?

– Он мой законный муж. И это не пустой звук. То, каким он стал и как вел себя со мной, еще не дает мне права унижать его.

– А я считаю, это предоставляет тебе право вообще не думать, что его может унизить, а что – нет.

– Это не тот вопрос, ответ на который дает обычная логика. Просто я так это ощущаю.

Безнадежный жест Генри означал, что он исчерпал свои аргументы.

– Мне лучше отправиться к Тому и узнать, собирается ли твой муж возвращаться домой, – сказал он. – Где мои башмаки?

– В гостиной. А я сейчас принесу тебе пиджак.

Она поднялась наверх и достала из гардероба старый, сшитый когда-то на заказ пиджак Дэвида. Он был из серо-зеленого твида отменного качества, очень элегантный, приталенный, со скошенными карманами. Люси даже нашила на локти кожаные заплатки, чтобы он дольше не снашивался, – в годы войны ничего подобного купить стало невозможно. Захватив пиджак, она вернулась в гостиную, где Генри пытался обуться. Он легко надел и зашнуровал левый башмак, и теперь осторожно вставлял поврежденную ногу в правый. Люси встала на колени, чтобы помочь ему.

– Опухоль почти спала, – заметила она.

– Но чертова лодыжка все равно болит.

Наконец нога вошла в башмак, из которого Люси выдернула разрезанные шнурки, да они и не были нужны. Генри оперся на правую ногу пробы ради.

– Сойдет, – заключил он.

Потом он облачился в пиджак, оказавшийся лишь чуть тесноватым в плечах.

– У нас больше нет водоотталкивающих плащей, – сказала Люси.

– Значит, я промокну, ничего не поделаешь. – Он притянул ее к себе и грубо поцеловал. Она обвила его руками и несколько мгновений удерживала в своих объятиях.

– Сегодня веди машину осторожно, пожалуйста.

Он с улыбкой кивнул и поцеловал ее снова, на этот раз очень быстро, и вышел из дома. Она стояла у окна и смотрела, как он, хромая, добрался до сарая, завел машину и поехал вверх по пологому склону, пока наконец не скрылся из виду. С его отъездом она ощутила некоторое облегчение, но в большей степени внутреннюю пустоту.

Чтобы занять себя, принялась за уборку в доме, заправив все постели, перемыв посуду, подметя пол и вытерев повсюду пыль. Но делала она это без малейшей охоты, не находя себе места от беспокойства. Ее волновали мысли о будущем, она вспоминала все прежние разговоры об этом в семейном кругу и не была способна сосредоточиться на чем-либо другом. Стены коттеджа снова стали давить на нее. Где-то там далеко простирался огромный мир, мир войны и героизма, наполненный красками, а главное – людьми, миллионами людей. Ей хотелось быть там, среди них, завести новых умных знакомых, увидеть иные города, слушать музыку. Она включила радио, но это не помогло – выпуск новостей не ослабил чувства оторванности, а лишь усугубил его. Сначала диктор прочитал сводку информации о боях в Италии, потом сообщение о некотором увеличении норм отпуска продуктов по карточкам. Лондонский убийца со стилетом все еще не был пойман, Рузвельт выступил с речью. Когда же Сэнди Макферсон начала играть на концертном органе, Люси выключила радио. Ничто не трогало ее, поскольку она не жила в том мире.

Ей хотелось выть от отчаяния.

Нужно выбраться из дома, несмотря на погоду. Хотя это будет лишь символический побег, так как в конечном итоге не стены дома делали ее пленницей, но даже символ – это лучше, чем ничего. Она увела Джо из спальни наверху, с трудом разлучив его с полком оловянных солдатиков, и одела в водонепроницаемую одежду.

– Зачем нам выходить из дома? – спросил он.

– Чтобы проверить, не пришел ли баркас.

– Но ты же сама сказала, что сегодня его не будет.

– Мы на всякий случай убедимся в этом.

Они надели на головы ярко-желтые матросские шляпы-зюйдвестки, подвязав тесемки под подбородками, и вышли за порог.

Порывы ветра ощущались как настоящие удары, под которыми Люси могла идти, лишь пошатываясь. За несколько секунд ее лицо стало мокрым, словно она нарочно опустила его в таз с водой, а торчавшие из-под шляпы пряди облепили щеки и плечи. Зато Джо от восторга вопил и прыгал по лужам.

Они шли по краю скалы в сторону залива и смотрели, как огромные валы Северного моря катятся навстречу самоуничтожению, налетая на скалы или растекаясь по пляжу. Шторм с корнем вырвал где-то огромное количество водорослей и кипами раскидал их по камням и песку. Непрерывно повторяющееся зрелище морского прибоя одинаково захватило и мать, и сына. Они оба испытывали это и раньше: гипнотическое воздействие моря, – и Люси потом никогда в точности не могла сказать, сколько времени они стояли, молча наблюдая за ним.