Игольное ушко

И они стали подниматься, преодолевая ступеньку за ступенькой и делая остановку на каждой. Когда они оказались наверху, весь тот легкий румянец, который помогло вернуть на лицо незнакомца тепло камина, снова сменился совершенной бледностью.

Люси провела его в маленькую спальню, где он просто рухнул на кровать.

Люси накрыла его одеялом, подоткнув со всех сторон, и вышла, тихо закрыв дверь.

Чувство облегчения теперь накрыло Фабера как приливная волна. В последние несколько минут ему приходилось прикладывать сверхчеловеческие усилия, чтобы контролировать свое состояние. Он чувствовал себя слабым, больным, потерпевшим полное фиаско.

Когда входная дверь дома открылась, он позволил себе ненадолго отключиться. Но настоящая опасность стала грозить ему в тот момент, когда эта красивая молодая женщина принялась раздевать его и он вспомнил о контейнере с пленкой, примотанном к груди. Необходимость выйти из этого положения какое-то время помогала ему сохранять ясность сознания. Фабер опасался, что они вызовут «скорую помощь», но об этом не заходило и речи – по всей вероятности, остров слишком мал, чтобы иметь больницу. А что важнее всего, он оказался не на материке, где новость о кораблекрушении распространилась бы мгновенно и он не смог бы сделать ничего, чтобы это предотвратить. Теперь же, судя по последним словам хозяина дома, сообщение об этом не будет отправлено сразу.

На размышления о том, что случится дальше, у Фабера уже не хватило сил. Сейчас он находился в безопасности, а все остальное – потом. Ему было тепло, сухо, и он лежал в мягкой постели.

Он повернулся на бок и осмотрел комнату – дверь, окно, каминную трубу. Его привычка – делать все для выживания – неистребима. Он заметил розовые стены спальни: вероятно, супруги ждали появления на свет девочки. На полу стоял паровоз с вагонами, а рядом во множестве валялись книжки с яркими картинками. Да, это оказалось вполне безопасное место – чей-то дом. А он сам был подобен волку в овчарне. Правда, раненому волку.

Он закрыл глаза. Несмотря на переутомление, ему пришлось заставить себя расслабляться постепенно, мускул за мускулом. Но через какое-то время он освободил голову от всех мыслей и сумел заснуть.

Люси сняла с овсяной каши пробу и добавила еще щепотку соли. Им полюбилась овсянка, какой ее готовил Том – по шотландскому рецепту, без сахара. И она, вероятно, уже никогда не будет делать кашу сладкой, даже после того как сахара снова будет достаточно и его перестанут отпускать по карточкам. Забавно, но можно привыкнуть ко всему, если жизнь заставит: к серому хлебу, к маргарину, к соленой овсянке.

Она разложила ее по тарелкам, и семья уселась завтракать. Джо добавил себе изрядное количество молока, чтобы остудить кашу. Дэвид теперь всегда ел много, но совершенно не прибавлял в весе, поскольку почти все время проводил под открытым небом. Люси посмотрела на его руки – мозолистые и загорелые руки работяги. Между тем она успела обратить внимание и на руки незнакомца. У того были длинные пальцы, а кожа совершенно белая, что бросалось в глаза, несмотря на синяки и кровоподтеки. Требовавшее больших затрат мускульной энергии управление парусной лодкой явно не входило в число его постоянных занятий.

– У тебя сегодня будет не слишком много работы, – сказала Люси мужу. – Шторм и не думает ослабевать.

– Не имеет значения, – ответил Дэвид. – Овцы требуют ухода в любую погоду.

– Куда ты сегодня отправишься?

– Ближе к Тому. Я возьму джип.

– А мне можно с тобой? – спросил Джо.

– Только не сегодня, – сказала Люси. – На улице слишком сыро и холодно.

– Но мне не нравится тот человек.

– Не глупи, – улыбнулась Люси. – Он не причинит нам зла. От усталости он вообще едва может шевелиться.

– А кто он такой?

– Мы не знаем, как его зовут. Он потерпел кораблекрушение, и нам придется помогать ему, пока он не поправится, чтобы вернуться на большую землю. По-моему, он хороший человек.

– Он мой дядя?

– Нет. Просто незнакомец. Ешь наконец, Джо!

Мальчик откровенно расстроился. Однажды он встречался со своим дядей. И теперь в его воображении все дяди рисовались людьми, дарившими конфеты, которые он любил, и деньги, с которыми не знал, что делать.

Дэвид закончил завтракать и надел свой специальный макинтош – плащ, сшитый в форме палатки, с рукавами и прорезью для головы, который накрывал не только его самого, но и почти все кресло-каталку, – широкополую шляпу завязал тесемками под подбородком, поцеловал Джо и попрощался с Люси.

Через пару минут до нее донесся звук мотора джипа, и она подошла к окну, чтобы посмотреть, как Дэвид отъезжает от дома. По-прежнему лил дождь, и задние колеса заносило на раскисшей дорожке. Ему надо бы ездить осторожнее.

Потом она повернулась к Джо.

– Это собака. – Он рисовал на скатерти с помощью каши и молока.

Люси всплеснула руками.

– Какую же грязь ты развел!