Игольное ушко

Газетчикам тоже полагалось считать, будто разыскивается заурядный убийца. В тот день, когда Годлиман запустил информацию в прессу, большинство газет сумели поместить ее лишь в своих вечерних выпусках, а в Шотландии, Ольстере и Северном Уэльсе она в урезанном виде вообще появилась лишь днем позже. Жертве убийства в Стоквелле присвоили профессию рабочего, дали фальшивое имя и краткое жизнеописание обитателя столицы. В сообщении для печати, подготовленном Годлиманом, его убийство связывалось со смертью миссис Юны Гарден в 1940 году, но суть этой связи объяснялась весьма смутно. Однако об орудии убийств говорилось без утайки – стилет.

Впрочем, две ливерпульские газетенки быстро пронюхали об убийстве в поезде и стали допытываться, не лондонский ли преступник совершил его. Обе обратились с запросами в полицию Ливерпуля. И редакторам обеих газет лично позвонил старший инспектор, после чего они не опубликовали об этом ни строчки.

Сто пятьдесят семь высокорослых и черноволосых мужчин оказались задержаны по описанию внешности Фабера. Все, за исключением двадцати девяти человек, сразу же сумели доказать свою непричастность к убийствам, а оставшихся двадцать девять допрашивали уже сотрудники МИ-5. Двадцать семь из них призвали в свидетели родителей, родственников и соседей, и те подтвердили либо факт их рождения на территории Великобритании, либо проживание здесь с 1920-х годов, когда Фабер еще находился в Германии.

Последних двоих доставили в Лондон для нового допроса, который проводил лично Годлиман. Оба оказались холостяками, жили одиноко, не имея оставшихся в живых родственников, и при этом нигде не задерживались надолго. Первый из них – хорошо одетый, уверенный в себе мужчина – выступил с малоправдоподобным заявлением, будто ему просто нравилось путешествовать по всей стране, то там, то здесь временно нанимаясь на работу, не требующую высокой квалификации. Годлиман был вынужден объяснить ему, что, в отличие от полиции, наделен полномочиями засадить любого за решетку до конца войны без суда и следствия. Более того, его не интересовали мелкие грешки, а любая информация, полученная им здесь, в стенах военного министерства, будет засекречена и не получит дальнейшего распространения.

После чего задержанный тут же признался: он мошенник – и дал адреса девятнадцати пожилых дам, у которых обманом выманил драгоценности только за последние три недели. Годлиман передал его в руки полиции. Он не чувствовал никаких обязательств по отношению к профессиональному лжецу.

Последний из подозреваемых на допросе у Годлимана тоже раскололся. Его секрет заключался в том, что он вовсе не являлся холостяком, то есть совсем им не был. Одна из его жен жила в Брайтоне. Остальные – в Солихалле, Бирмингеме, а также в Колчестере, Ньюбери и Экзетере. Все шесть прибыли в тот же день со свидетельствами о браке на руках. Многоженца тоже отправили в камеру дожидаться суда.

Пока шла охота, Годлиман спал в своем кабинете.

Бристоль. Вокзал Темпл-Мидз:

– Доброе утро, мисс! Не соизволите ли взглянуть на это?

– Эй, девчонки! Все сюда! Этот «бобби» хочет показать фотки из своего семейного альбома.

– Хорош здесь дурочку валять! Просто скажи, видела его или нет?

– Ух ты, какой красавчик! Жаль, но мне он не попадался.

– Ты бы ни о чем не жалела, если бы знала, что он натворил. Не могли бы вы все посмотреть на фото, пожалуйста?

– Никогда его не видела.

– Я тоже.

– Не-а.

– Когда поймаете, спросите, не желает ли он познакомиться с бойкой девицей из Бристоля, лады?

– Ну, знаете, девушки! Просто слов нет… Если вам выдали пару штанов и поручили работу носильщиков, это еще не значит, что надо вести себя как последние мужланы…

На пароме в порту Вулиджа:

– Мерзкий выдался денек, констебль.

– Добрый день, капитан. Должно быть, в открытом море еще хуже.

– Могу чем-то помочь, или вам просто нужно на тот берег реки?

– Я бы хотел, чтобы вы взглянули вот на это лицо, капитан.

– Постойте, только очки надену. И не пугайтесь. У меня достаточно хорошее зрение, чтобы управлять судном. Очки держу для чтения. Так, и кто тут у нас?

– Не узнаете?

– Прошу прощения, констебль. Не припоминаю.

– Что ж, дайте мне знать, если вдруг увидите его.

– Само собой.

– Доброго пути!

– Черта с два он будет добрым!

Дом номер 35 на Лик-стрит в Лондоне:

– Сержант Райли! Какой приятный сюрприз!

– Оставь свои любезности, Мейбл. Кто у тебя здесь сегодня?

– Только самые респектабельные гости, сержант. Мы же не первый день знакомы.

– То-то и оно, что я знаю тебя как облупленную. Потому и пришел. Из твоих уважаемых гостей никто, случайно, не находится в длительном отпуске?

– С каких пор ты начал ловить отпускников? Вербуешь в армию?

– Нет, Мейбл, я просто кое-кого ищу, и если он у тебя, то скорее всего заявил, будто находится в отпуске.

– Послушай, Джек! Тебе будет достаточно моего слова, что здесь нет незнакомых мне людей? Оставишь ты тогда меня в покое?

– С чего бы мне тебе верить?

– Вспомни 1936-й.

– Ты тогда была покрасивше, Мейбл.

– Да и ты подурнел с тех пор, Джек.