Игорь-якорь

Снова грохнул взрыв, осветив всё вокруг. Игорь увидел, что вместо рубки над ним высится груда каких-то обломков. И ещё он увидел Фёдора Фёдоровича. Капитан лежал навзничь у поручней. Лицо его было бледно-лиловым, и в первое мгновение Игорь решил: «Убит». Но потом подумал: «Всё вокруг неестественного цвета. Его, вероятно, так же отшвырнуло, как меня».

Снова стало темно. Где-то совсем близко забил пулемёт. Игоря вдруг отшвырнуло, будто кто-то толкнул его изо всех сил в спину. «Черноморск» накренился. Где-то на корме вспыхнуло пламя, и прыгающие блики побежали по палубе.

«А долго ли этому пламени добраться до баков с горючим?» — подумал Игорь. И прошептал:

— Пороховая бочка.

В нём будто было два человека.

«Спать! Спать! Спать!» — твердил мозг Игоря, как бы приказывая ему. И как же ему хотелось послушаться этого приказания! Тёплая струйка текла по спине, и нельзя было понять, пот это или кровь: Тело отяжелело, голова клонилась набок, веки опускались: спать!

— Нет! — громко воскликнул Игорь. — Нет!!

Пламя пожара освещало тревожным светом остатки рубки и неподвижное тело капитана.

Перебирая руками поручни, Игорь прошёл несколько шагов к трапу на мостик. И снова тот, сидящий внутри, что уговаривал и приказывал спать, теперь убеждал: «Спасайся! Ведь по тревоге надо надеть спасательный пояс. Вот и надевай его и бросайся за борт: отплывай подальше, чтоб тебя не засосало воронкой тонущего корабля. Ну! Ну же!! Ну!!!»

Игорь перебирал поручни, подтягивался на руках и твердил про себя: «Нет, нет, нет!»

На трапе он упал, но продолжал двигаться, ползя на четвереньках.

Тяжелее всего было взвалить на себя капитана. Игорь подполз под него и медленно, осторожно, стараясь не уронить и не ушибить, стащил вниз.

Это было в те самые часы и минуты, когда Якову Петровичу Смирнову сказали в пароходстве:

«Радиосвязь прервалась. Мы дали приказ всем нашим кораблям в том районе выяснить обстановку, оказать помощь «Черноморску» и радировать нам. Будем ждать сообщений».

21. «Иван»

Когда «Сатурн» прибыл в столицу Югославии Белград, Наталия Ивановна ещё до рассвета вышла на палубу. Она знала, что здесь, в Югославии, наши воины бились за свободу бок о бок с югославскими партизанами.

В Белграде много исторических памятников, но моряки-туристы начали с обелиска в честь боевой дружбы советского и югославского народов в общей борьбе против фашистов.

На кладбище советских воинов — освободителей Белграда Наталия Ивановна увидела сотни белых мраморных плит. И на каждой плите были русские имена и фамилии. Но были и безымянные плиты над могилами…

Все, кто пришёл на кладбище, сняли фуражки, склонили головы.

Наталия Ивановна сняла платок, и ветер растрепал её белые волосы. Она не поправляла их, не двигалась, будто окаменела.

Два моряка, старших по возрасту из всей группы туристов, загорелые и обветренные, придерживая левой рукой военные медали, правой бережно положили цветы к подножию памятника советскому солдату.

Минута молчания.

Наталия Ивановна слышала только, как стучит её сердце.

На кладбище были и югославы. Они смуглее наших, но глаза у многих, даже черноволосых, светлые — голубые и серые.

Когда прошла минута молчания и наши моряки надели фуражки, к ним из группы югославов подошли двое: женщина в платке чуть помоложе Наталии Ивановны и коренастый широкоплечий парень в кожаной блузе, должно быть её сын.

Моряков с «Сатурна» было много, но югославы не пропустили ни одного человека. Не торопясь обходили они всех русских и каждому протягивали и пожимали руки — сначала мать, за ней сын. При этом они тихо произносили одно только слово: «Хвала». Что оно означает, Наталия Ивановна узнала позже.

Может быть, они подумали, что сын этой старой русской женщины погиб, освобождая Югославию, как погибли тысячи наших воинов…

Моряки с «Сатурна» покидали кладбище освободителей Белграда, как уходили они с других кладбищ во время путешествия — не торопясь. Ведь Наталия Ивановна наклонялась у каждой могилы — а было их очень-очень много, — читала каждую надпись, высеченную на камне. А сколько там было безымянных могил! Просто: «Неизвестный русский солдат» или: «Партизанка Маша», а то одно только имя.

У одной из таких мраморных плит Наталия Ивановна опустилась на колени. Она обняла плиту, прижалась к ней щекой, мокрой от слёз. Все моряки с «Сатурна» молча сгрудились вокруг.

На мраморной плите было высечено короткое имя: «Иван».

22. Подвиг

Капитан Круг и механик Шапкин очнулись почти одновременно.

На задымлённой палубе моряки гасили пожар. Шипели стремительные струи воды, а с кормы доносился однообразно-монотонный крик:

— Тонем! Тонем! Тонем!

Кричавший, должно быть раненный, терял силы, и голос его с каждым выкриком становился всё тише и тише.

Последнее, что донеслось, было:

— Шлюпки!

«Кто это?» — подумал Фёдор Фёдорович. Ему захотелось вскочить, подбежать к этому паникёру и ладонью зажать ему рот. Он попытался приподняться, опершись локтем о палубу, но тут же беспомощно рухнул.

— Что вы делаете? — воскликнул Игорь. — Не двигайтесь.