Игра

— Цыгане, — повторяет шепотом Ной, сжимая кулаки. Какое-то время недалеко от его квартиры на полукилометре заброшенной железной дороги Petite Ceinture в импровизированных трущобах из брезента и фанеры ютились сотни кочевников. Полиция в конце концов уничтожила тот цыганский табор, его обитатели разбрелись по всему центру Парижа, и за прошедшие с тех пор годы цыгане стали костью в горле для криминального мира города. У Ноя, самого выросшего в трущобах магрибов, было двойственное отношение к этим людям. Точнее, двойственное до настоящего момента. Сейчас он готов поджечь Париж да и весь континент, если придется.

— Мы должны что-нибудь сделать! — внезапно кричит он. — Надо действовать немедленно, нанести им удар! Мы должны их найти и…

Халид поднимает руку, прерывая его.

— Друг мой, я понимаю, как ты расстроен, и я дал задание нашим людям искать, но последнее, что нам нужно, это превратить этот город в зону боевых действий. Прежде мы должны удостовериться.

Ной бормочет себе под нос что-то неразборчивое, а Халид снова обращается взглядом к фотографии Софии — Софии с мешком на голове, Софии похищенной — на первом телефоне Ноя.

— Эстонская модель, — задумчиво произносит Халид. — Ее могли похитить для… — Он мрачно смотрит на Виктора, без слов заканчивая фразу.

— Красивая девочка, — со всей серьезностью произносит Виктор. — Это возможно.

— Что возможно? — спрашивает Ной, и вдруг до него доходит, и ему приходится с силой выталкивать из себя слова, будто ворочая камень во рту. — Вы имеете виду торговлю людьми? Думаете, ее везут через Ла-Манш?

— Все возможно, — кивает Халид, — хотя это не объясняет ни этой игры, ни того, зачем им ты понадобился.

— Ради выкупа, — предполагает Виктор. — Это место могло быть выбрано для передачи, где, как они знают, он будет один, без поддержки. Куда мы не сможем его сопровождать.

— Я на мели, — стонет Ной. — Я зарабатываю на свадьбу. У меня нет ничего. — Он заламывает руки. — Если до этого дойдет, ты поможешь мне? Одолжишь мне денег?

Воцаряется тяжелая жуткая тишина.

— Ной… — Халид, похоже, начинает тщательно подбирать слова. — Тридцать лет ты был мне как брат.

— Да. Так будь братом и сейчас.

Виктор удивленно приподнимает брови, явно не привыкший слышать такой тон. Халид не огрызается и медленно продолжает:

— Если мы заплатим за эту девушку…

— Мою невесту.

— Да. Если мы заплатим, то только создадим стимул для любого другого, кто захочет навредить нашему бизнесу в будущем. Ты это понимаешь?

Ной понимает одно: ему сейчас плевать на бизнес Халида.

— Значит так. Мы сыграем, но на моих условиях. Мы найдем их первыми. Они говорят, что следят за мной. Существует ли способ обратить это вспять? Если они видят меня, как мне увидеть их?

— Я не знаю, — признается Халид, откидываясь на спинку кресла и отворачиваясь от двух телефонов. — Если любой из телефонов прослушивается, значит ли это, что они сейчас нас слышат? Или видят? Как считаешь, Виктор?

Виктор наклоняется, заглядывая через его плечо в объективы фронтальных камер, как будто хочет обнаружить кого-то, кто смотрит на него с той стороны.

— Не думаю. Сюда не проходит никакой сигнал, к которому они могли бы подключиться, даже если бы попытались. Пока мы в подвале, я полагаю, мы в безопасности.

— Хорошо, — кивает Халид. — Ной, пока ты должен дать нам заняться этим делом. Как только получим ответы, мы сможем заново оценить ситуацию и…

— Нет. Если они везут Софию в Англию, я еду в Англию. С деньгами или без, я уезжаю сегодня же. Я буду там, когда таймер досчитает до нуля. Только у меня нет паспорта…

— Ной…

— Ты можешь меня доставить туда, ведь так? По крайней мере, в Англию. Ты можешь переправить меня по воде?

Прищурившись, Халид колеблется.

— Это плохая идея, вот увидишь. Ничего хорошего не выйдет, если плясать под их дудку и играть в эту игру.

— Соглашусь, — добавляет Виктор. — В Париже ты в большей безопасности.

— А как же София? — Ной чувствует, как срывается голос. — Она будет в большей безопасности, если я останусь в Париже? Халид, пожалуйста. За всю свою жизнь я никогда ни о чем тебя не просил. София — все для меня. Она моя семья. Мой мир. Прошу тебя.

Между ними вновь воцаряется молчание, нарушаемое лишь ударами басов сверху, а на одноразовом экране телефона Ноя часы отсчитывают время, еще, и еще, и еще, без остановки.

Наконец Халид вздыхает:

— Это будет неприятно, но ради тебя я могу это сделать. Если ты этого хочешь.

— Да. Если это поможет вернуть ее, я пойду куда угодно и сделаю что угодно.

— Да, — соглашается Халид. — Думаю, они все понимают, и именно этого я и опасаюсь. Тебе нужно оставить его, — показывает он на айфон. — Его могут отследить, а я не могу этого допустить, учитывая, какое путешествие тебе предстоит. Я оставлю его у себя. Товар тоже оставишь. На таможне будут собаки.

Ной протягивает руку и в последний раз прикасается к фотографии Софии на экране своего телефона, а затем, оставив его на столе, убирает в карман одноразовый мобильный.

— Да, еще одна вещь, которая мне понадобится, — говорит Ной, поднимаясь.

Халид смотрит на него настороженно и устало:

— Что еще?