Игра

Быть такого не может. Часы показывают половину шестого.

— Вот дерьмо!

Она вскакивает, поднимает крышку унитаза, на котором просидела все это время, и, выбежав из ванной, бросается вниз по лестнице.

Дети по-прежнему в гостиной, там, где она их и оставила. Арчи агукает в люльке, тянется к погремушке, висящей на дуге. Ханна дремлет на ковре в окружении кубиков Duplo и кукол, как будто среди обломков после взрыва какой-то фантастической самодельной бомбы. «Русалочка» уже закончилась, и на экран вернулось меню DVD, без остановки крутя мелодию песни «Весь этот мир». Сара швыряет iPad на захламленный кофейный столик и идет на кухню. Здесь в шкафу все еще лежат ингредиенты для картошки фри на их сегодняшний ужин — сырые клубни белого картофеля. Она включает фритюрницу, достает из ящика овощечистку и принимается за работу.

Спешит, забывая об осторожности; от четырех лихорадочных ударов по первой же картофелине овощечистка соскальзывает и срезает кожу на безымянном пальце.

— Дерьмо! — Сара чувствует, как кровь отливает от лица. Картошка откатывается, словно голова от гильотины. Сара роняет овощечистку и зажимает палец так сильно, что еще немного — и сломала бы. Она чувствует вкус слез и ненавидит себя за это.

Тупая корова. Идиотка. Резкая, обжигающая боль выбивает из колеи.

Затем она слышит это: на кафельную плитку с невероятно громким звуком падает тяжелая капля крови.

И этого достаточно. Кухонные шкафчики растворяются в сером цвете, пол уходит из-под ног. Задыхаясь, она падает навзничь спиной на стиральную машину.

Короткое время — секунд двадцать, может, чуть больше, — нет ничего. Звук дождя за окном. Покой. Затем сквозь пелену она видит над собой ангельское личико своей маленькой дочери. В глазах у Ханны стоят слезы, а нижняя губа мелко дрожит.

— Мамочке пьехо?

— Да. — Сара сглатывает, пытаясь сесть. — Мамочке плохо.

Ханна злится, бросаясь через всю кухню, будто настоящая рыжеволосая русалочка, и шлепает по лежащей картошке, как в пиджак, завернутой в собачью шерсть.

— Плохая калтошка! Плохая калтошка!

Сара не может сдержать улыбки. Глубоко вздохнув, неохотно оценивает ущерб. На кончике пальца срезан миллиметр кожи, может чуть больше. На полу четыре капли крови. Примерно таков итог, но она все еще чувствует рвотные позывы. Как выясняется, спешка была напрасна. На улице лязгает замок садовой калитки.

— Папочка! — Ханна уже несется по коридору, словно огненный фейерверк. — Папочка! Папочка! Ура!

— Ура! — ворчит Сара, пытаясь подняться с пола. От удара у нее болит спина, а ноги как обычно ее не держат. За три года после свадьбы она набрала больше восемнадцати килограммов — вес ребенка, который так любезно оставили на ней дети после себя.

Открывается входная дверь, и Нил Маллиган заходит в дом, вытирая ноги у порога. Сара слышит, как он подхватывает и целует Ханну, затем возникает пауза. Вероятно, сейчас он осматривает гостиную. Сегодняшняя инспекция сопровождается знакомым хриплым вздохом.

Его фигура в комбинезоне появляется на пороге кухни. Держа на руках их дочь, уцепившуюся ему за шею, он наблюдает за тем, как его жена пытается подняться.

— Что ты на этот раз учудила? — спрашивает он.

— Просто несчастный случай, — отвечает она, наконец поднявшись и отряхивая собачью шерсть со штанов. — Там была кровь и… Ну ты знаешь…

— Ради бога, Сара, тебе тридцать семь! — Ей тридцать шесть, но Нил склонен все округлять, когда хочет унизить ее. — Что, если что-нибудь случится с одним из детей? Тоже упадешь на задницу?

Ханна, не отпуская одной рукой его шею, тычет обвиняюще другой:

— Это была непослушная калтошка, папочка!

— Нет, — говорит Нил. — Мамочке просто надо быть поосторожнее, да? Скажи ей, что она непослушная мамочка.

Ханна хихикает, переводя пальчик в сторону матери:

— Непослушная мамочка! Непослушная мамочка!

Это гораздо больнее, чем пульсирующая боль в руке Сары.

— Ну спасибо, — бормочет она.

Нил опускает Ханну вниз, ставя на неуклюжие ножки, и поворачивается к картошке на кухонном столе.

— Только не говори мне, что это мой ужин.

Она чего-то другого ожидала? Нет, вовсе нет. Давно уже ничего не ждала. Тем не менее Сара пытается слабо улыбнуться.

— Я подумала, мы могли бы сходить сегодня в закусочную.

Нил хмурится. Он крупный лысый мужчина, работает на стройке и со дня их свадьбы стал совершенно неузнаваем — во всех смыслах.

— Мы только два дня назад закупались в магазине!

— Я знаю, я потеряла счет времени и…

— Ты же не собираешься всерьез стоять здесь и говорить мне, что тебе не хватает времени в сутках, когда я с восьми утра на коленях укладываю пол?

Она прикусывает губу, пожимая плечами.

Нил качает головой, капли дождя на лысине отражают свет, как самый убогий в мире диско-шар.

— Сара, разве я многого прошу? Я просто хочу приходить в прибранный дом с накрытым на стол ужином, а ты даже этого не можешь. Ты хоть раз оторвала свою задницу, чтобы пройтись по этому чертовому… — Он замирает, хмуро глядя себе под ноги, словно ожидая там что-то увидеть.

У Сары сводит живот, когда до нее доходит, чего не хватает в этой картине.