Игра

Он кладет руку мне на подбородок, приподнимая голову выше.

— Это не ты. Не то что вижу я.

Я хочу сказать, что так и есть, что все остальные видят меня именно такой.

Но хоть раз в жизни я молчу.

Он проводит пальцем по моей нижней губе.

— Я собираюсь тебя поцеловать, — говорит он.

Господи, это, правда происходит на самом деле? Я этого не переживу.

— Пожалуйста, скажи, что ты не шутишь, — шепчу я.

Его пальцы крепче сжимают мой подбородок, и он опускает свои великолепные губы на мои, на лице все еще хмурое выражение, будто он сам не может в это поверить.

— Никогда не был так серьезен, — говорит он.

Исходя из того, что я знаю о нем, это говорит о многом.

Я закрываю глаза и спустя сладкую, мучительную секунду, его губы встречаются с моими. Мягкие, невыносимо нежные, и я тону в них, падая вниз, все ниже и ниже в кроличью нору.

Поцелуй такой сладкий, медленный и нежный. Это как нежиться на атласных простынях с солнцем, струящемся по вашей коже. Поцелуй такой успокаивающий, но он не делает ничего, чтобы успокоить меня.

Он лишь будоражит этих бабочек. Словно позволяет освободить птиц из клетки. Заставляет мой рот открыться и прижаться к его губам, ненасытно, отчаянно, изголодавшись по всему тому, что он, возможно, может дать мне.

Он отвечает мне тем же. Стонет мне в рот, посылая огонь вниз по моей спине, сжигая дотла мои нервы. Его губы влажные и жаждущие, окутывающие мои с нежностью, дикостью и желанием, которое я могу попробовать.

Он зарывается руками мне в волосы, удерживая меня, его тело поворачивается, прижимаясь ближе к моему. Я крепче хватаю его, притягивая к себе, провожу руками вверх-вниз по его бокам, чувствуя его напряженные мышцы. Проскальзываю пальцами под рубашку, его кожа мягкая и теплая под моей лаской.

Кончиком языка он дотрагивается до моего, и я теряюсь в нем. Мне наплевать, что броня вокруг моего черного, ожесточенного сердца, с каждым страстным поцелуем, каждым глубоким, медленным прикосновением моих губ к нему, слабеет.

Чувствую себя так, будто меня целуют впервые. Этот поцелуй стирает каждого мужчину, который когда-то встречался на моем пути. Он словно нажал кнопку перезагрузки

Это самый лучший поцелуй, который у меня когда-либо был.

И кажется несправедливым, что лучшие губы в мире через неделю покинут меня.

Он ненадолго отрывается, его губы соскальзывают с моих и медленно двигаются вниз по моей челюсти, покусывая, посасывая, пробуя на вкус. Его грубая борода щекочет мою кожу, воспламеняя желание. Хватка в моих волосах крепнет, удерживая меня, и горячий рот останавливается у моей шеи, пока он рвано дышит.

Я стону, не в силах помочь себе, прижимаясь к нему, моля, чтоб он поглотил меня. Между нами такой огонь, такая напряженность, и я не знаю, как я смогу когда-нибудь оторваться от него. Я так сильно хотела его и теперь, когда его губы целуют мою шею, и он так крепко держит меня, что я могу почувствовать его собственную жажду, не уверена, смогу ли я когда-нибудь остановится.

Звуки шороха из кустов рядом с нами возвращают меня назад в туманную реальность.

Лаклан отстраняется, тяжело дыша и удерживая мое лицо в руках, его глаза ищут мои. Он медленно поворачивает голову и смотрит в сторону от нас. Я хватаю ртом воздух, губы все еще пульсируют от его поцелуя, и следую за его взглядом.

Из кустов на нас смотрят глаза. Я замираю, но Лаклан шепчет хриплым голосом:

— Тсс, тсс, все хорошо. — Он медленно встает на корточки, и я отодвигаюсь, чтобы дать ему больше места. Он поворачивается и смотрит в кусты в глаза, надеюсь собачьи, и достает что-то из кармана.

— Вам понравилось? — мягко спрашивает он их. — Вот держите.

Бросает что-то в кусты.

Глаза подходят ближе, челюсти хрустят, поедая то, что он дал.

— Ты везде носишь с собой еду для собак? — шепчу я, но он мне не отвечает.

Он воркует с собаками, что-то снова подбрасывая им, и медленно движется к ним, как можно ниже удерживая свое массивное тело.

Я прищуриваюсь, пытаясь наблюдать за ним в темноте. Я немного обеспокоена тем, что собаки могу напасть на него. В то же время я проклинаю их за то, что помешали нам в такой момент.

— А теперь полегче, — говорит он, снимая ремень. — Тише, тише.

Он собирается использовать свой ремень в качестве поводка? Этот парень что, супергерой для собак?

Он медленно крадется к ним, приглушенно нашептывая успокаивающие слова, пока, наконец, медленно не поднимается.

— Так, — говорит он мне. — Один у меня.

Я встаю, отряхивая грязь с попы, и всматриваюсь в него. Рядом с ним собачья тень, а его ремень опоясывает шею собаки. Хоть собака и напряжена, ей немного не нравится этот импровизированный поводок, меня поражает то, что она не пытается сбежать.

— Как ты это сделал? — с восхищением спрашиваю я.

— Использовал ремень. Он все равно мне немного большеват.

— Нет, — говорю я. — Я имею в виду все это. Как ты заманил их сюда?

Он осторожно похлопывает по карман своих штанов, и собаки смотрят туда. И тут я замечаю, как другой бездомный пес медленно приближается, привлеченный шумом.

Лаклан тянется к карману и вытаскивает то, что выглядит как вяленая говядина.